Она так долго снилась мне...
Шрифт:
Она недоверчиво тряхнула головой, махнула мне рукой и ушла.
По дороге в книжный я чувствовала, как кровь стучит в висках, как замирает дыхание. Огромный огненный шар горел в моей груди и наполнял все тело огромной, могучей энергией.
Первый раз в жизни я решила действовать сама, не томиться в ожидании. Я хотела знать, хотела понимать, что происходит. И я хотела опять увидеть Иону. Я хотела по-другому взглянуть на человека, который занимал все мои мысли. Хотела знать,
Ты входишь в книжный и слушаешь, что подскажет тебе сердце. Не нужно играть. Перестань играть. Не лги себе. Лишь одно мгновение, Лиор. Чтобы все не испортить, чтобы лучше представить себе ситуацию.
Как он посмотрел на меня! Нежно, удивленно и так радостно. И все эти переживания — из-за меня.
Словно звезда разорвалась во мне, разлетелась на тысячу осколков, наполнила все мое существо теплыми радостными частицами, маленькими звездами, крохотными галактиками, которые будто смывали с меня все то, что меня когда-то испачкало.
Я увидела маленького мальчика, про которого мне говорил Рафаэль, увидела мужчину, который его скрывал. Оба мне понравились.
— Ты теперь ведь все поняла, Лиор, правда?
— Думаю, да.
— Ты считаешь, что все-таки можешь ошибаться?
— Нет. Но мне нужно еще немного времени, чтобы назвать то, что со мной случилось.
— Тогда давай. Мы говорили: не более чем мгновение.
Я предложила ему проводить меня и рассказала о своей переписке с Рафаэлем Скали, затем спросила про ту девушку, в которую был влюблен писатель. Он как-то прохладно отнесся к этой теме, но при этом описал ее как исключительное, необыкновенное существо. Я почувствовала укол ревности. Я ревновала не Рафаэля — Иону.
Я тогда попросила его познакомить меня с Рафаэлем. Он обещал сделать это, и я еще больше обрадовалась. Но, когда я предложила ему подняться ко мне, он отказался. Видно было, что в нем опять что-то переменилось. Он казался рассеянным, словно мыслями был не здесь. Что я такого сказала или сделала, что он вдруг так отдалился от меня? Откуда эта тоска, что появлялась внезапно и словно отсекала его от мира, от меня?
— Мсье Ланкри?
Я бросился к телефону, надеясь, что это звонит Лиор, но голос в трубке оказался мужским и незнакомым.
— Да.
— Это говорит… тот человек, от которого вам пришло письмо несколько дней назад. По поводу денег, перечисленных на ваш счет.
Я молчал, не зная, как к этому отнестись.
— Что вы хотели? — наконец спросил я сухо.
— Мне прежде всего хотелось бы извиниться, что я был так… бестактен.
— Очень хорошо, извинения приняты.
— Вы, очевидно, сердитесь на меня, — сказал голос.
— Кто вы такой? И чего от меня хотите? — взорвался я.
— Я могу ответить только на второй ваш вопрос. Я хотел бы быть… вашим меценатом.
— Моим меценатом? — удивленно спросил я.
— Да, мне хотелось бы освободить вас от всех материальных затруднений, чтобы вы могли написать книгу. Согласен на любые ваши условия.
Мой собеседник явно был спокоен и уверен в себе.
— Вы готовы платить мне деньги, лишь бы я писал? Но это бред какой-то! Я не хочу быть писателем, я больше не буду писать книг, разве не ясно? — завопил я.
— Я опять, должно быть, неловко выразился. Я знаю, что литературное творчество имеет мало отношения к деньгам. Однако мне хотелось бы вас убедить в моей правоте.
— Не получится. И знайте, что мне весьма не понравились ни анонимность, которой вы прикрываетесь, ни ваши методы. А тем более ваше предложение.
В трубке воцарилась тишина. Я представил себе, как он обдумывает новые убедительные доводы.
— Это важно для меня, — сказал он упавшим голосом.
— Важно для вас? Да мне на это наплевать! — воскликнул я.
— Вы не имеете права бросать на произвол судьбы ваших читателей, мсье Ланкри.
— Да кто вы такой, чтобы указывать мне, что я имею право делать, а что нет? Давайте на этом остановимся, мсье. Я верну вам деньги, которые вы отдали моему домовладельцу, как только у меня появится такая возможность. И советую вам больше не докучать мне!
Я бросил трубку с такой яростью, какой раньше никогда за собой не замечал. Потом я еще раз подумал об этом странном разговоре и пожалел, что не проявил больше сдержанности, что сорвался, вместо того чтобы спокойно вытянуть из него побольше информации. При других обстоятельствах я бы, может, так и сделал. Но незнакомец попался мне под горячую руку. Я убедился в одном: цель, поставленная им, меня не интересует. И я, несомненно, был достаточно тверд, чтобы убедить его не предпринимать никаких попыток подобного рода. Отныне инцидент исчерпан.
По крайней мере, мне так казалось.
Я лежала на диване и рассеянно следила взглядом за происходящим на телеэкране. Я устала уже прокручивать в голове одни и те же вопросы и просто целиком отдалась тоске — и знала, что не будет ей конца и края, как и этим долгим, долгим выходным.
Я не стала ничего писать Рафаэлю. Наше общение разбилось о пределы виртуального пространства. Мне хотелось встретиться с ним лицом к лицу, чтобы развеять миф о его таинственной силе и понять, что он действительно значит для меня. И для того, чтобы вновь пустить в ход свои аргументы по поводу писательства.