Она так долго снилась мне...
Шрифт:
— Да, это и правда не совсем роман. Это начало книги. Или, вернее, ее часть.
— Что вы хотите этим сказать?
— Серена считала, что из этой истории должна родиться большая книга. Вот что она пишет…
Он вновь водрузил на нос очки, откашлялся и прочитал:
— «Нужно заставить Иону поверить в его талант. Текст, который он написал для Лиор, это лишь первая часть книги, которую ему нужно написать. Другая часть принадлежит Лиор. Потому что любовь — это всего лишь встреча двух историй».
Он поднял на меня
— Но мне совершенно не хочется вновь заниматься писательством! Я полностью исчерпал тему. Выплеснул в своей исповеди все пережитое, все чувства и переживания.
— Правильно. Но история о любви устроена так же, как сама любовь. Любовь — это союз двух душ, а книга, которая ее описывает, не может обрести смысл иначе, чем через рассказ о двух путях, которые пересеклись, чтобы души могли найти друг друга. Твоя история любви представляется мне неполной. В ней не хватает переживаний Лиор, того пути, который привел ее к тебе. Вот что хотела сказать Серена.
— Вы хотите, чтобы я изложила свою версию событий? — удивленно воскликнула Лиор. — Но я же не умею!
— Нет, речь не об этом. Писать — дело писателей. Серена имела в виду, что ты должна рассказать все пережитое тобой Ионе, чтобы он мог написать настоящий роман о любви.
Мы молчали, пытаясь осмыслить эту идею. Но тут мне пришел в голову один вопрос.
— А зачем вообще все это Серене? Какое значение это сейчас имеет? Существует часть текста, и она связывает нас между собой. Зачем желать чего-то большего?
— Ты забываешь о чем-то очень важном, дитя мое. Ты забываешь о читателях. Серена была одной из твоих читательниц. И она представляла себе, что значит быть покинутой писателем, которого ты любишь. Вот что она сказала. Серена думала о множестве читателей, которые, подобно ей, расстраивались и теряли надежду прочитать когда-нибудь твою новую книгу. Она не понимала, почему ты зарываешь в землю свой талант.
— Я не раз уже слышал эти доводы, — ответил я. — Они меня, несомненно, трогают, но не настолько, чтобы у меня появилось желание писать.
— Знаю, знаю. Серена выдвигает другой аргумент, — важно заявил он. — Она говорит о некой связи, общности, которая нас объединяет. И говорит, что самая прекрасная форма, которую могла бы принять эта общность, — книга о пережитых нами вместе событиях.
Он наслаждался эффектом, который его слова произвели на меня, а потом обратился к Хлое, Эльзе, Жошу и мсье Лучиани:
— А вы что об этом думаете? Вы не считаете себя достойными стать персонажами книги, которая тронет сердца и души тысяч, а то и десятков тысяч людей?
— Да как же нет! — воскликнула Хлоя. — Мне, например, очень понравилось, как ты говоришь обо мне в том тексте, который мсье Гилель называет началом твоего романа. И я всегда ратовала за то, чтобы ты вновь начал писать.
— Книжки, как вы знаете, не мой конек, — вступила Эльза. — Если бы вот речь шла о фильме, да еще мне нужно было в нем сыграть себя… мне бы это, конечно, было поприятней… Но все равно это, несомненно, льстит моему тщеславию — как подумаешь, что тысячи людей узнают из книги, какая я очаровательная и остроумная. Кто знает, может кто-то из них, проникнувшись к моему персонажу, влюбится в меня? Ну а потом будет повод все-таки приобщиться к чтению. Так что я тоже поддерживаю эту мысль.
— Я голосую «за», — только и сказал Жош, поднимая руку.
— Но позвольте! — вмешался я. — Я же не могу писать только для того, чтобы удовлетворить вашу просьбу!
— Ты всегда говорил, что не хочешь писать, потому что тебе нечего сказать, — парировал мсье Гилель. — Можешь ли ты сказать, что тебя не вдохновляет тема? Разве тебе не хочется написать вторую часть истории?
— В целом идея мне нравится… — признал я, — но… не знаю, хватит ли у меня сил.
— Хватит, хватит. Силы придаст твоя любовь к Лиор, дружба, которая нас связывает, счастье, которое ты ощутишь, сделав нас счастливыми. И если тебе нужны аргументы, вот еще один. Это уже не Серена сказала. Она ни за что не решилась бы о таком попросить. Хотя я уверен, что она думала об этом.
Он набрал в легкие воздуха, выдохнул и с нежностью в голосе произнес:
— Я мог бы попросить тебя сделать это в память о Серене, чтобы выполнить ее последнюю волю. Но мне не хочется на тебя давить.
Я улыбнулся, показывая, что понял его хитрость. Он не хотел использовать этот аргумент, но упомянул его, чтобы довести до моего сведения.
— Я стану взывать к твоей душевной цельности и чувству справедливости, — заявил он, вглядываясь в меня проницательными блестящими глазами. — На тех страницах, которые ты написал, нет Серены. Ее жизнь, та роль, которую она сыграла, могут быть переданы только через переживания Лиор. Можешь ли ты позволить, чтобы та, которая столько сделала для вашей с Лиор любви, отсутствовала в рассказе о ней?
Эпилог
Иона, конечно, согласился. Я знал, что так будет. Ведь это была история его жизни, он хотел все знать о Лиор, все понять о ней. Но в равной степени, конечно, он хотел выразить свою любовь и нам всем.
Но, может, для того, чтобы отомстить мне, разрушившему его последние оборонительные укрепления, а может, наоборот, чтобы доставить мне удовольствие, он попросил, чтобы я написал к книге предисловие и эпилог. Я согласился не сразу, сперва поломался, прикрываясь какими-то надуманными аргументами, заставил себя поуговаривать, и лишь потом, счастливый и переполненный чувствами, понял, что немного боюсь. Лиор и Эльза придумали название: «Она так долго снилась мне». Мы решили, что в книге отрывки уже написанной исповеди Ионы будут перемежаться рассказами Лиор о том, что в тот или иной момент переживала она.