Она того стоит
Шрифт:
В дверях появился Влад с букетом цветов. Он каким-то образом смог пройти пост охраны. Соседка быстро покинула комнату. Воцарилось неловкое молчание. Я спешно оделся и взглянул на него. Влад стоял в дверях, впившись в О. недоумевающим взглядом. Я подошел к выходу и проскользнул мимо него. Почувствовал себя слизняком – побоялся сказать, что она больше не с ним.
Я думал, что упал в глазах О. Однако она, наоборот, была рада, что мне удалось быстро ретироваться – не хотела, чтобы Влад выкинул меня из окна. Он на днях сделал ей предложение, от которого она отказалась. Сказала, что не хочет так рано замуж.
Не знаю, что сделал Влад, чтобы так быстро попасть в немилость. Однако со временем некоторые детали стали проясняться. О. предлагала ему в подарок на день рождения старую «шестерку», которая досталась ей после смерти отца. Он отказался, чем ее разозлил. Его отчислили с первого курса за неуспеваемость. Тогда Влад стал работать охранником на парковке. Восстанавливаться он не желал, чем ее очень разочаровал. Еще ей не нравилось, как он повел себя на похоронах. Я не стал уточнять детали, чтобы не возвращать ее к тем событиям.
Однако Влад хорошо ухаживал за О.: водил в рестораны, часто дарил цветы, покупал одежду. Я же сводил ее пару раз в кафе и кино. Она начала намекать, что привыкла к другому формату отношений. Я впал в ступор, потому что не вел праздный образ жизни. Как я мог пригласить ее в ресторан, где цены соразмерны моему месячному доходу? Я сказал, мне понадобится не меньше месяца для разведки. Она ответила, что ничего глупее не слышала. Я тогда еще чувствовал себя провинциальным и старался не тратить время на посещение мест, где буду чувствовать себя неловко. Боялся заходить в магазины в торговых центрах, чтобы не позориться перед консультантами. Всегда старался покупать себе вещи на рынке или в простых магазинчиках, похожих на те, что были в моем городе.
А подарки… О. намекнула, что любит розы с длинным стеблем, а также новые книги Дарьи Донцовой в твердой обложке. Коллекцию этого чтива собирала ее мама. Теперь в комнате О. всегда стояли цветы и уменьшалось свободное место на книжных полках.
На занятиях она часто наблюдала за мной. Сказала, что обожает, как я кончиком языка касаюсь верхних зубов от волнения. Когда ей было холодно на занятиях, я накидывал ей на плечи свой пиджак. Она сказала, его надо ушить. И брюки тоже. Сходила со мной в ателье, показала, как все следует укоротить. У нее был хороший вкус в одежде. О. могла создать эффектный образ за скромные деньги.
В перерывах между съемками С. записал R&B-альбом из девяти композиций на русском и английском. Если бы с ним поработал преподаватель по вокалу, они бы звучали не хуже профессиональных. Я попросил его вставить их в фильм.
Теперь мы постоянно использовали на съемках микрофон-пушку, чтобы звук был чистым. На него был надет защищающий от шумов мохнатый чехол. Звукооператорами были по очереди те, у кого оставались свободные руки за кадром. Телескопическую удочку надо было держать в одном положении долгое время, чтобы свисающий над актерами микрофон не попал в фильм. Если же он появлялся в кадре, приходилось все переснимать. Еще требовалось следить за тенью от этой конструкции, потому что мы не использовали экраны с искусственным освещением – снимали при естественном свете. В общественных местах мы бы привлекали лишнее внимание, если бы его выставляли. Начало фильма без каких-либо препятствий удалось заснять на перроне и внутри железнодорожного вокзала. А вот на автовокзале к нам подошла охрана. Они проводили нас в вагончик к главному. Тот объяснил, что на режимном объекте без разрешения запрещено осуществлять видеосъемку. Решили изъять оборудование до выяснения обстоятельств. Я пояснил, что оно принадлежит академии, а мы лишь студенты. Тогда охранник вытащил DV-кассету и убрал ее в стол.
– Забирайте камеру и можете быть свободны. Запись будет уничтожена, – властным голосом сказал он.
– Кассета тоже принадлежит академии. Там снятый за месяц материал. Нас выгонят, если мы не покажем результаты своей работы, – пояснил я.
– Пусть приходит ваш ректор, и мы с ним будем решать эти вопросы.
Мы ехали на студию, чувствуя себя дилетантами. Было обидно, что я, будущий юрист, ничего не мог возразить. У меня с С. был кредит доверия на студии, поэтому мы не отчитывались, что будем снимать. Пришлось рассказать главе студенческого телевидения Дмитрию о произошедшем. Он отчитал нас за необоснованный риск повреждения оборудования. Его могли испортить, если бы кто-то из охраны начал рьяно выхватывать камеру или микрофон. И вообще, съемки в таких местах согласовываются прежде всего с ним. Мы думали, нам запретят дальше снимать фильм.
На следующий день Дмитрий поехал за кассетой. Сотрудники охраны отдали ее при условии, что снятый на автовокзале материал будет удален. Мне было жалко лишаться красивых кадров. Я загрузил снятое целиком на жесткий диск. Объективно я понимал, что ситуация исчерпана. Всем было без разницы, используем ли мы этот материал. К концу декабря съемки первой половины фильма были завершены. Мы решили сделать небольшой тизер к проекту, чтобы его разместили на официальном сайте академии. Хотелось подогреть интерес потенциальной публики.
Перед съемками второй половины фильма у нас образовался трехмесячный перерыв. Было время сделать черновой монтаж. Первое время я собирал фильм вместе с С., но он так увлекался, что не хотел останавливаться. Мне же надо было успевать работать, делать конспекты и встречаться с О. Наше творческое видение с С. совпадало, поэтому я доверил ему самостоятельно монтировать фильм.
Эту сессию у меня получилось окончить без «хвостов». О. тоже преодолела сложности и сдала все без троек, заработав стипендию. Я стал полностью содержать ее: оплачивал еду в столовой, продукты в магазине, водил в кафе. Однако меня смущало, что она до сих пор общается с Владом. О. принимала от него деньги и периодически виделась с ним. По утрам она обнимала меня, а после занятий могла исчезнуть на несколько часов. Когда мы однажды обсуждали это, О. сказала, что пока не готова прекратить общение с ним.
– Девушек, вступающих в отношения с несколькими парнями, называют соответствующе, – сказал я.
Она дала мне пощечину. Я разозлился и ударил в стену.
– Я думала, ты мне сейчас залепишь, – испуганно сказала она.
– Я никогда не ударю женщину. Для меня это табу.
– Уважаю. Так могут только настоящие мужчины.
Она произнесла это, словно ей приходилось испытывать побои. О. рассказывала, что ее отец был жестким и молчаливым. Однако она не говорила, что он бил ее. А случай в летнем лагере, когда ее избили подростки, вряд ли к этому относился. Ей было тринадцать. О. толкнули на железную кровать, она зацепилась ногой за острый железный угол. С передней части голени вырвалась часть мяса. С тех пор у О. огромный шрам на ноге.
Мне не нравилось, что все мои поползновения О. ограничивала петтингом в одежде. Как-то она в коротких шортах забралась на меня, расстегнув мне джинсы. Начала тереться о мой эрегированный орган в трусах. Она так извивалась, что я не удержался, кончив себе в боксеры. По идее все для этого и затевалось, однако меня это смутило. Я опасался, что она посчитает меня «скорострелом». Быстрым движением я застегнул джинсы, чтобы О. не заметила пятно на трусах, и под надуманным предлогом ушел из комнаты. С того времени я старался сдерживать себя, чтобы снова не попасть в такую ситуацию, – подавлял свое возбуждение. О. стала это замечать. Заявила, что мой член слишком мягкий и мне следует сдать анализы.