Она уходит со мной-2

Ковалевская Алиса

– В этом доме не курят, – не знаю, откуда у меня взялась решимость. Я забрала у него сигарету и затушила.

– В этом доме… – с издёвкой.

Проигнорировав её, взяла свою чашку и встала у подоконника. Смотрела на брата, не зная, что сказать, что сделать.

– Сколько тебе нужно? – спросила спустя долгую минуту.

Он прищурился. Зря задала этот вопрос. Зря.

– Я весь в долгах, Ника. Думаешь, почему я пришёл к тебе? – сказал и отвернулся. – Пацаны больше не занимают. Сказали, чтобы катился ко всем чертям, – с пренебрежением, отвращением. –

Твари… Когда у меня на хате тусовались, было по кайфу… – скорее, себе, чем мне. – Мне нужно много, Ника. Чем больше, тем лучше. Куплю дури, чтобы полегче стало, хоть часть отдам, а там…

– Ты же врёшь. Ты врёшь мне, Лёня.

– Да не вру я, – повысил голос снова. – Клянусь.

– Клянёшься ты…

В бессилии я вышла в прихожую. Вернулась с конвертом и протянула ему.

– Здесь двадцать.

Лёня взял. Мрачно хмыкнул.

– Даже расписку не потребуешь? Давай. Где там у тебя писульки. Подпишу и пойду. – тяжёлый взгляд.

Я вздохнула. Брат буравил меня взглядом ещё с минуту, потом сунул конверт в карман и пошёл в коридор. Не зная, что делать, стояла у накрытого и почти нетронутого стола.

– Подожди, – нагнала, когда он уже обулся. Достала оставшиеся деньги и, оставив немного себе, подала ему остальное.

– Пожалуйста, Лёня, возьмись за голову. Ради родителей. Да… Да ради себя хотя бы. Мама… Она же так тебя любила. И папа тоже. Лёнь.

Молча он взял деньги. Вытер нос рукавом и почесал кисть.

– Так бывает, – усмехнулся. Щёлкнул меня по носу. – Ломка… чёрт… дерьмовая штука.

– Пожалуйста, Лёнь, – шёпотом. – Я отдала тебе всё, что у меня было. Прошу тебя. Ты пообещал. Пожалуйста, лечись. Давай вместе что-нибудь…

– Всё ок будет, – дотронулся до моего плеча и кивнул на дверь. – Отпирай давай. Чем быстрее я со всем разберусь, тем лучше.

Глава 2

Вероника

– Ты как поросёнок, – глянула на Платона.

Уж не знаю, чем он занимался во время прогулки в саду, все джинсы были уделаны. Закинув их в стиральную машину, взяла ветровку. Дырка. Большая дырка по шву. Несколько раз уже зашивала её, но края с каждым разом трепались всё сильнее. Давно нужно было купить новую. Я ведь поэтому и не отложила деньги Вишневского: можно сколько угодно кичиться гордостью, только смешки за спиной от этого не прекратятся.

Но денег больше нет. Того, что осталось, хватит на необходимые продукты, не больше. Зря я, наверное, отдала всё Лёньке. Но…

– Ника, что это? – Платон сунул мне тест. – Что это за штука?

– Кто разрешил тебе это брать? – буквально выхватила тест. – Вначале весь извозюкался, теперь берёшь мои вещи без спроса. Я тебя в угол отправлю!

– Я просто спросил, – насупился брат.

– Не нужно просто спрашивать. Бери свои кроссовки и чисти, – кивнула ему на вымазанные грязью кроссы, купленные пару недель назад.

Брат посмотрел исподлобья. Насупился сильнее.

– Бери, – повторила строго. Протянула щётку и, подвинув к раковине низкую пластиковую приступку, показала

на неё. – Или что, ты будешь в грязи валяться, а я тебя отмывать?

– Я не валялся…

– А кто валялся? Я? Приступай. Как отмоешь, приходи ужинать.

Убрав тест в карман толстовки, я запустила машину. Брат так и стоял на месте, обиженно наблюдая за мной. Что давило больше: его взгляд или лежащий в кармане тест с двумя полосками – не знаю. Но я чувствовала себя идущей ко дну Алёнушкой с камнем на шее. Хорошо бы только, чтобы Платон не превратился в козлёночка. Козлов с меня достаточно.

Судя по грохоту, время от времени доносившемуся из ванной, борьба с кроссовками развернулась ожесточённая. Я даже порывалась пойти помочь брату. Но одёрнула себя. Если у меня будет ребёнок, повзрослеть Платошке придётся быстро и окончательно. Если будет… А какие ещё варианты? Самым верным было бы взять остатки денег и поехать в соседний город сделать аборт. Возможно, удалось бы обойтись даже медикаментозным. Скорее всего, удалось бы. Просто сходить на приём к гинекологу, купить таблетки и… Вот на этом «и» меня начинало выворачивать.

– Я всё, – брат припёрся мокрый, с кроссовками в руках. По полу за ним тянулся шлейф из капель, сам он был мокрый чуть ли не по пояс.

– Покажи, – потребовала.

Взяла пульт и хотела приглушить звук телевизора. Выпуск новостей… И снова лицо местной журналистки, снова надоевшие фразы и усталая скорбь на лицах.

– Они так никого и не нашли, – констатировал брат.

– А ты меньше слушай, – забрала кроссовки. Надо же… У меня бы лучше не вышло. – Возьми с батареи тряпку и вытри. А потом засунь внутрь несколько маленьких. Они лежат в углу. Как сделаешь, приходи. Я пока разогрею ужин.

Как только брат скрылся в ванной, вернула звук.

«Это уже шестое убийство, – продолжала журналистка. – Тело последней из жертв – местной жительницы Веры Кузнецовой – было найдено в лесополосе неподалёку от заброшенной туристической базы два дня назад. По горячим следам следствию…»

Я выключила телевизор. Слёзы, которых не было весь день, резко навернулись на глаза. Да что мне делать в этом городе?! Если среди кучки неудачников люди в форме тут не могут найти режущего девчонок, словно скот, психопата?! По вечерам на улицу я не выходила, как и многие женщины младше сорока. Страх делал нас ещё больше похожими на стадо. Если и существовало на земле место, про которое Бог забыл, это наш город.

Рыдания так и рвались наружу. До крови закусила нижнюю губу, но плечи дрожали. Сжала край столешницы, запрокинула голову и стиснула зубы. Что мне делать?! А если этого живодёра так и не найдут?! Кто он? Когда всё это началось?

– Я вытер и напихал тряпки, – пробубнил Платон.

– Молодец, – выдавила и, пряча лицо, махнула на стол.

Сама склонилась к духовке. Украдкой вытерла слёзы. Достала противень и нарезала запеканку крупными кусками. Руки подрагивали, как у припадочной, когда взяла лопатку. Некстати почувствовала запах табака. Показалось, но он был такой явный…