Они были не одни
Шрифт:
— Ну ладно, ладно… — пробормотал Эфтим.
Рако подошел к старшему лесничему и сказал:
— Еле уговорил его. Клянется и божится, что у него всего лишь один наполеон. Вот он! Возьми и освободи его.
— Легко удалось тебе отделаться. А вообще следовало посадить тебя в тюрьму, чтобы понял, что к чему, — обратился старший лесничий к Эфтиму, пряча золотой. Потом обернулся к жандармам и приказал:
— Отпустите этого разбойника! Черт с ним!
Жандармы немедля исполнили приказание. Лесничие распрощались со старостой, с Лешим и Рако и пустили лошадей рысью по склону горы.
В тот день за обедом Рако Ферра, очень довольный своими барышами, выпил целую бутылку вина. Ведь ему одним ударом удалось убить сразу двух зайцев: он облапошил и представителей власти и этих дуралеев-крестьян. Еще сегодня он заберет у Нело козла, Эфтим соорудит ему стену, а в конце недели он еще получит несколько золотых наполеонов.
— Эх, жена! Кто со мной может сравняться? Сходи-ка на пастушеский стан и вели нашему пастуху забрать сегодня у Нело его пятнистого козла. Никто со мной не потягается! — хвастался Рако, с аппетитом обедая и потягивая винцо.
* * *
Гьика прекрасно понимал все фокусы, которые Рако Ферра вместе с представителями власти проделывал за спиной у крестьян. От одного приятеля в Каламасе ему было известно, что тамошние крестьяне откупились от лесничих и за листву и за срубленные деревья всего-навсего двумя наполеонами. Почему же крестьяне, у которых и скота больше, и листвы запасено на всю зиму, сумели откупиться двумя наполеонами, а жителям Дритаса пришлось уплатить куда больше?
В конце недели пойяк пошел по дворам собирать деньги на взятку лесничим. Каждый давал, что с него требовали. Но когда пойяк сунулся на двор Ндреко, к нему вышел Гьика:
— Гроша ломаного не дам Рако! Насквозь вижу все его штучки! — Такими словами Гьика встретил пойяка.
Конечно, об этом тут же стало известно Рако Ферра.
— Видали такого наглеца! Он не только отказывается платить, что с него причитается, он еще клевещет! Я спас село от беды, и вот как меня благодарят! Ну ладно, ладно! Настанет день, и я сверну ему шею, не будь я Рако Ферра! — злобно сказал он и, как обычно, закурил сигарету.
Несколькими днями позже Гьика и Петри, идя вдоль берега озера, громко и возбужденно разговаривали, будто ссорились. Гьика с возмущением перечислял Петри последние проделки его будущего тестя. Вдруг, совершенно неожиданно, перед ними вырос Рако. Увидав их, он изменился в лице, но подошел и поздоровался.
— Да, Гьика! Чуть было не позабыл: у нас с тобой кое-какие счеты. Почему ты до сих пор не прислал мне должок? Если бы я сейчас не нуждался в деньгах, я бы тебя не торопил. Но, право, мне не с чем ехать на базар… — Все это Рако проговорил очень спокойно, словно и не думал сердиться на Гьику.
— Я не должен тебе ни гроша! И ты сам это прекрасно знаешь. Можешь поступать, как тебе угодно. Ты верный прихвостень Каплан-бея и Лешего! А с такими людьми и разговаривать грех! — ответил Гьика.
Рако Ферра чуть удар не хватил. Этот наглец осмеливается так с ним говорить, да еще в присутствии его будущего зятя! Нет, этого стерпеть нельзя! И тем не менее Рако сдержался. «Псы лают, а караван спокойно
— Как вы, молодежь, невоздержанны на язык. Но ничего! Отдашь мне долг, когда у тебя будут деньги. — И, не переставая смеяться, Рако пошел прочь.
— У этого человека нет ни капли стыда. Что можно от него ждать? — обращаясь к Петри, с презрением проговорил Гьика.
А Петри между тем чувствовал себя очень смущенным. Ему не понравилось, что Гьика так дерзко разговаривал с тестем; но еще больше его огорчило, что грубые, оскорбительные слова Гьики, по-видимому, не произвели на тестя никакого впечатления.
— Да, ты прав, Гьика… Тесть мой — человек слабый и неустойчивый. Ради выгоды пойдет на любую сделку со своей совестью.
Петри сказал это со злостью, почти с ненавистью. Впервые он отважился так резко отозваться о будущем тесте, слова его вырвались из глубины души.
После этого разговора у Петри пропала охота ходить в дом к невесте, особенно если он знал, что застанет там тестя. Он даже избегал встречи с ним на улице. Но однажды Рако сам зазвал его к себе. Предложил ему лучшее раки, какое он подносил только Каплан-бею и его кьяхи.
— Послушай, сынок! Я вижу, что ты на дурном пути. Зачем связался с этим разбойником — сыном Ндреко? Неужели ты не понимаешь, что дружба с таким человеком до добра не доведет? Разве ты не слышал, как он намедни со мной разговаривал? Разве разумный человек будет говорить такие слова? Подожди! Вот увидишь, попадется он мне в руки, шею ему сверну! Тогда он узнает, что не на дурака напал. Я ему еще покажу! — говорил зятю Рако.
Он еще долго распространялся о том, что все крестьяне разбойники, что всем им место в тюрьме, куда они и попали бы, не будь Рако, который великодушно за них вступился. Не переставал он и поносить Гьику, неблагодарного Гьику, которому сделал столько добра!
И вообще, продолжал он, кто больше него делает добра для всего селения? Вот, например, приезжает в Дритас священник служить обедню. У кого он останавливается? Кто его угощает и в чьем доме он ночует? У Рако Ферра. Кто оплачивает все расходы, связанные с богослужением, — свечи, масло для лампад, то, другое? Рако Ферра. Кто печется об устройстве и убранстве их маленькой церковки? Рако Ферра. А хоть церковка и маленькая, но расходов требует больших. Всего этого никто, ни один человек в селе не посмеет отрицать. А когда приезжают в Дритас начальник общинного управления, окружной полицейский инспектор, сборщик налогов — кто их всех принимает и угощает, стараясь расположить в пользу села, как не он, Рако Ферра? А ведь с каждым из них надо уметь обойтись, каждому угодить. Что бы делали без него жители Дритаса? А выходит, они мало ценят своего Рако, мало благодарны ему за все доброе, что он для них делает! Но бог с ними. Рако на них не обижается. За добрые дела не следует ожидать благодарности. Однако этого разбойника Гьику следовало бы за дерзость и неблагодарность выгнать из села!