Они были не одни

Спассе Стерьо

— Бедный Ндреко, до чего его довели!..

— Остался на старости лет бездомным, и его еще с ума свели! — сокрушались крестьяне.

Но вот снизу прибежал запыхавшийся Петри Зарче. Он находился далеко от села, когда до него дошла весть о том, что происходит на холме Бели. Что же он увидел? От дома Ндреко остались одни развалины!

— Что же вы стоите? Как вы это допустили? Хватайте этих разбойников за горло! — закричал Петри крестьянам.

— Правильно говорит Петри! Взять этих душегубов за шиворот, сбросить с крыши, да так, чтобы

они больше не встали! — поддержал его Бойко.

— Не очень-то расходитесь — как бы не вышло еще хуже! — предостерег Стаси.

— Верно сказал Стаси! А то явятся жандармы, и тогда не миновать кровопролития. Не надо доводить до этого, — присоединился к мнению благоразумного Стаси Шемо.

Некоторые крестьяне уже были готовы броситься на кьяхи, другие пытались удержать их от этого. В это время с киркой в руке появился сын Рако Ферра, Нгело, и принялся разрушать заднюю стену дома.

— Можно ли это стерпеть? Негодяй, собака, подлый палач, как и его отец, у нас на глазах разрушает дом Ндреко! — закричал Петри и, не в силах больше сдерживаться, бросился на Нгело. Схватил его за горло и швырнул на землю. Подоспели и другие — принялись бить его кулаками и топтать ногами. Шемо и еще двое крестьян пытались их разнять.

— Ой, убивают, убивают! — вопил Нгело, стараясь вырваться от противников.

— Кругом столпились крестьяне, одни старались прекратить драку, другие подзадоривали:

— Бейте негодяя!

На помощь Нгело поспешили его друзья, и тогда схватка стала общей. Били друг друга кулаками, ногами, палками. Постол и Стаси старались разнять дерущихся, уговаривая их:

— Перестаньте же, ребята! Дракой делу не поможешь. Если вам и впрямь жалко Ндреко, давайте лучше подберем его добро и унесем отсюда. А потом общими усилиями выстроим ему новый дом. Это самое лучшее, что можно сделать!..

Но побоище продолжалось. Петри и Бойко дрались вовсю. Они схватили Нгело за руки и за ноги и так швырнули, что он покатился вниз по склону холма, а сами убежали. В это время на холме появились жандармы и принялись стрелять в воздух.

Нгело остался лежать у подножья холма. Лицо у него было разбито в кровь, правая нога вывихнута. Встать он не мог.

— Дорого они за это поплатятся! — пообещал Леший, наблюдавший за побоищем с крыши разрушаемого дома.

— Искалечили меня, все кости переломали!.. Ой, умираю!.. — стонал Нгело, пока друзья поднимали его с земли.

Все быстрее работали кирки, все чаще летели балки, и стены постепенно разрушались.

На каждый удар кирки Ндреко откликался глубоким стоном и проклятиями:

— Чтоб они сдохли! Чтоб превратились в прах и пепел! Чтоб проклятый бей и в могиле не нашел себе покоя!

Рина и Вита опухли от слез, но сумели взять себя в руки и старались хоть немного утешить старика, приникшего телом к порогу своего разрушенного дома.

— Что случилось, того не поправишь, отец! Встань, и пойдем отсюда. Слезами и воплями ты только радуешь наших лиходеев, — уговаривала его Рина.

С

помощью подошедших Коровеша, Ндони и Гьеро ей удалось оторвать отца от порога. Старик устал сопротивляться, встал с земли, с тоской посмотрел на невестку и, припав к ее груди, разрыдался:

— Гьика! Где ты, сын мой Гьика? Почему тебя нет здесь в такой страшный для нас день?.. Выбросили нас на улицу! Где мы преклоним голову, дочка?..

— Ты в руках бея, Ндреко, и он может поступить с тобой еще хуже. С него все станется, — проговорил Гьеро.

— Сделанного не поправишь! Перестань понапрасну убиваться, пойдем к нам! — предложил Коровеш.

Но Ндреко ни за что не хотел уходить от развалин своего дома. В сотый раз повторял он в отчаянии:

— Здесь я прожил всю свою жизнь, здесь хочу и умереть! — и снова цеплялся за родной порог.

Пришлось тащить Ндреко силой. А он оглядывался на свой разрушенный дом, и ему казалось, что у него из груди вырывают сердце. Долго еще раздавались его проклятия:

— Палачи разрушили мой дом, мой очаг! Так будь же ты проклят, бей, со всем твоим родом!

Шоро, Селим Длинный и еще несколько крестьян собрали разбросанные по всему двору вещи и сложили их в сарае.

* * *

Когда Гьика вернулся из Корчи, от его родного дома ничего не осталось. Кровь отхлынула у него от сердца при виде этих развалин. Но осталось у него одно утешение: попытка бея и Рако Ферра осрамить его не удалась. Велику освидетельствовали в Корче врачи и официальной справкой подтвердили, что у нее нет беременности: ее неестественная полнота была результатом болезни — нарушения обмена веществ. Прокуратуре пришлось отказаться от обвинения. Честь Гьики была восстановлена.

Едва эта новость распространилась по селу, как односельчане поспешили к Гьике.

— Никто не сомневался в твоей порядочности. Все мы были уверены, что дело кончится ничем, — говорили все они.

Рина, узнав об этой новости, позабыла и о разрушенном доме и обо всем на свете. Радовалась за своего мужа, в чьей честности она ни минуты не сомневалась.

Гьика постарался не выказать своего огорчения при виде развалин, чтобы не дать Рако Ферра и кьяхи лишнего повода позлорадствовать. Теперь он был не один, он знал, что большинство крестьян на его стороне. И скоро жизнь ему это доказала.

— Вон видишь, Гьика, там, внизу, пустующую хижину? Она мне не нужна — завтра же ее снесу, а весь материал отдам тебе для постройки нового дома, — пообещал ему Сефи, указывая на старую хибарку в конце села.

— И я тебе отдам всю древесину, которую заготовил, — добавил Селим Длинный.

— Бревнышко за бревнышком, камешек за камешком, и построим тебе новый дом! Для чего ж нам руки даны? — сказал Леко.

— Не беспокойся, Гьика. Мы позаботимся, чтобы Рако Ферра не пришлось долго торжествовать, он еще у нас лопнет со злости! — говорили крестьяне.