Они были первыми
Шрифт:
«…Отряд Беляева, состоявший из 60 штыков, 2 апреля 1922 года предпринял наступление на штаб белобандитов в с. Балагаччи (Мастах), которое также окончилось неудачей. Белобандиты в поселке в нескольких зданиях устроили укрепления и открывали прицельный огонь по наступавшим по открытой местности красным бойцам. В этом бою красные потеряли восемь человек.
В бою под Мастахом все бойцы бились с единой мыслью победить или умереть», —
писала бывший секретарь Вилюйского укома В. Синеглазова [17] .
17
В.
Вскоре Вилюйск оказался окруженным бандитами, и тогда чекистский отряд составил ядро защитников города, а его командир П. М. Беляев фактически возглавил руководство всей обороной. Несмотря на превосходство в силах, белые так и не смогли взять город.
Второй отряд под командованием З. Г. Пястолова, вместе с улусными добровольческими дружинами, успешно вел борьбу по всему Вилюйскому округу.
Позднее 33-я рота участвовала в боевых действиях против бандитов в окрестностях Якутска и в заречных районах, а в июле, оперируя на пароходе по рекам Алдану и Мае, совершила дерзкий налет на Нелькан, уничтожила главную базу снабжения мятежников и с помощью якутов-лоцманов увела пароходы «Киренск» и «Соболь». Этим самым основные силы белобандитов были отброшены за реку Алдан.
Храбро сражались бойцы чекистской роты и против Пепеляева.
Во всех этих походах ее командиром был замечательный коммунист Иван Петрович Мизин, участник двух революций, кавалер четырех орденов Красного Знамени [18] .
Бойцы и командиры отряда совершили немало славных подвигов. Начальник Якутотдела ГПУ при ЯЦИКе С. Аржаков писал в приказе № 221:
«…Отмечая коммунистическую сознательность в проведении военно-политической линии по ликвидации повстанчества, стойкую выдержку и твердое хладнокровие, проявленные 33-ей ротой ГПУ на различных фронтах Якутской республики за освобождение якутской нации, объявляю от лица службы всем командирам, комиссарам, красноармейцам благодарность.
Предлагается комроты представить список командиров и красноармейцев, отличившихся в боевых операциях, на предмет представления к боевым наградам…»
18
См.: За Советскую власть в Якутии. Якутск, 1980, стр. 217.
Выполняя указания Дзержинского, сотрудники ЧК в трудные годы гражданской войны, вместе со всеми трудящимися республики еще теснее сплотились вокруг областной партийной организации, не жалея сил боролись с врагами на самых трудных участках. Они обеспечивали безопасность тыла, организовывали разведывательную работу, командовали боевыми отрядами. Многие чекисты стали тогда жертвой диких зверств белобандитов или пали смертью храбрых в открытом бою.
Дзержинский высоко оценил заслуги якутских чекистов в борьбе с контрреволюцией. В телеграмме в адрес Якутского ОГПУ 17 декабря 1922 года он писал:
«В пятую годовщину основания ВЧК — карательного органа диктатуры пролетариата, шлем Вам, дорогие товарищи, братский товарищеский привет. Вспоминая об отчаянной, решительной, самоотверженной борьбе со всеми нашими смертельными врагами, не забывайте, враг еще жив, еще не уничтожен, что перед нами колоссальная работа. Выдержкой, зоркостью, решительностью, храбростью мы выполним тяжелую ответственную задачу, возложенную
19
Ф. Э. Дзержинский — руководитель ВЧК—ОГПУ. М., 1967, стр. 111.
И в последующие годы Феликс Эдмундович оказывал помощь далекой Якутии. В начале 1924 года ему, тогда председателю ВСНХ, стало известно, что население севера Якутии, в жизни которого охота была важнейшим средством добычи продовольствия, испытывает острый недостаток в оружии. Феликс Эдмундович проявил большое внимание к нуждам охотников. При его участии 17 апреля того же года было принято постановление о направлении охотникам северных районов большой партии ружей и боеприпасов.
Трудящиеся Якутии всегда будут с благодарностью помнить заботу и внимание славного ленинца Феликса Эдмундовича Дзержинского.
1983 г.
Г. Тахватулин
ИМЕНЕМ РЕВОЛЮЦИИ
В июне 1920 года первым пароходом я с большой группой партийных и советских работников, которую возглавлял уполномоченный Сибревкома Максим Аммосов, возвратился в Якутск.
Прошло целых два года, как я был увезен отсюда колчаковцами и после такой долгой разлуки особенно радостной была встреча с родным городом. Нас ждали с нетерпением, казалось, все население вышло на берег Лены. Ликованию не было конца.
Якутск в то время переживал бурные дни. Всюду проходили митинги и собрания, на предприятиях и в учреждениях создавались партийные и комсомольские ячейки, прочно и навсегда утверждалась новая жизнь. Однако не все шло гладко, много было трудностей. Магазины пустовали, не хватало продовольствия, почти полностью отсутствовали промышленные товары.
Недобитые белогвардейцы, тойоны и буржуазные националисты, видя все это, и не думали сдаваться без боя: они не сидели сложа руки. Почти ежедневно они заявляли о себе враждебными вылазками в разных местах, по ночам звучали выстрелы…
Спустя несколько дней после приезда я получил направление в аппарат губчека. Сначала работал оперативным уполномоченным, а позднее — начальником отдела.
В памяти моей остались многие эпизоды и события, ярко характеризующие особенности борьбы с врагами революции и экономическим саботажем.
В январе 1921 года в органы ЧК поступили сигналы о том, что архиерей Сафроний Арефьев состоит в контрреволюционном заговоре и что у него скрыто много золотых царских монет, ценных вещей, продовольственных товаров. Имея мандат, группа чекистов, в которую входили Г. Баширов, Н. Боярков, В. Константинов и я, направились выполнять задание. В то время все мы одевались скромно, но вид у нас был внушительный. Гимнастерка и галифе из хлопчатобумажной ткани, на одном боку маузер, на другом гранаты.
Хозяин — розовощекий мужчина среднего роста, с большой черной бородой — встретил нас вежливо, но во всем его поведении чувствовались затаенная злоба и ненависть. Когда мы предъявили ордер на арест и обыск, архиерей побледнел. Обыск мы провели тщательно, но в доме ничего не нашли. Возникло подозрение, что ценные вещи спрятаны в церкви. Наше предположение подтвердил архиерейский послушник Бородин, болезненный подросток. В городе его считали слабоумным и почему-то звали Тюлькой. Заметив, что он внимательно следит за нашими действиями, улучив минуту, спросили его: