Они были первыми
Шрифт:
Вылазки в глубокий тыл противника стали для нас повседневным делом. И все-таки до бесконечности так продолжаться не могло. Надо было кого-то отправить в Якутск, чтобы сообщить о положении в районе.
Предстояло проделать путь в тысячу верст, пробираясь по местам, где на каждом шагу могла поджидать вражеская засада. Выполнить эту задачу опять-таки вызвался Новгородов. С большой неохотой отпускали мы его. В конце февраля он предпринял попытку прорваться в Якутск, но в Бустахском наслеге был схвачен и в м. Ат-Баса в тридцати
По мере приближения весны положение под Верхоянском стало меняться. Неудачи Пепеляева, несмотря на все старания скрыть их, становились известными населению. У бандитов началось дезертирство, перебежки в город. И белый отряд постепенно «растаял». Но главари, главным образом офицерье, скрылись в сторону Абыя, Момы и Аллаихи. Наступившая распутица, а затем и летнее бездорожье не дали возможности нам преследовать их. За все время осады красный отряд потерял тринадцать лучших своих бойцов, которые захоронены в братской могиле.
Летом 1923 года восстановилась связь с Якутском. Но борьба за Советскую власть на Севере на этом для меня не кончилась. К маю 1925 года Верхоянск снова оказался в кольце бандитов.
6 мая из Якутска выступает особый отряд ОГПУ под командованием Павлова, я был заместителем у него. Не успели мы покрыть треть пути, как началась оттепель. Дальше продвигались по черной земле. Жалко людей, оленей. Но бойцы горят одним желанием: только вперед! Более четырехсот верст прошел отряд пешим порядком, без хорошей пищи. Причем почти всю дорогу пришлось идти по воде, смешанной с талым снегом. А обувь у бойцов вся разбитая. Словом, трудности, даже для местных людей, привыкших к ним, были огромными.
В одном месте путь преградила речка Тирях. Двигаться нельзя, но и тут нашли выход из положения. Два отделения, которыми командовали Бычков и Казаков, запрудили ее лесом и возвели мост. Груз и нарты перетащили, оленей доставили вплавь.
Преодолев весенний разлив горных рек, мы оказались в другом крайне трудном положении: в отряде не осталось ни куска хлеба, соли и других продуктов. Почти полмесяца отряд шел впроголодь, питаясь только куропатками. Помню, как по моему приказу лучшие стрелки отряда во главе с Казаковым каждый день получали патроны, и скалы Верхоянского хребта в долине речки Сартан оглашались выстрелами, к очередному привалу мы добывали сто — сто двадцать куропаток.
Но вот прошли тундру и не стало куропаток. Питаемся совами, пришлось убить несколько собак…
Позднее нас выручили охотники. Они вышли навстречу нам и привезли на нартах продукты.
Вступаем в Верхоянск, радость жителей осажденного города неописуема. У нас один вопрос: — Где же бандиты? Оказалось, что они окопались в пятидесяти километрах от города…
С ночи до полудня идет бой. Не выдержав натиска, противник бежал в сторону Оймякона…
1930
И. Виноградов
В БОРЬБЕ С БАНДАМИ
Новая жизнь упорно пробивалась сквозь отсталость и бескультурье, сквозь буреломную тайгу, через засады бандитов…
Разбросаны улусы по тайге… Банды всех оттенков, вооруженные японскими пулеметами, американскими винчестерами, рыская по лесам, грабили фактории Якутторга.
Но не только грабеж сплачивал преступников: вместе с дармовым золотишком терлись по карманам свеженькие листовки. Они призывали свергнуть Советскую власть. На самозваных съездах представители «освободительного войска» распинались в любви к «Тунгусскому государству», а тунгусы угоняли оленей подальше от своих «представителей».
Летом 1927 года в Среднеколымске расклеивались прокламации против коммунистов… Вооруженная группа появилась на реке Амге… Шайка Рахматуллина, которого в уголовном мире за громадный рост и атлетическое телосложение прозвали Большойко, грабил крестьян на Лене…
11 ноября белобандитский отряд Кириллина занял центр Западно-Кангаласского улуса — село Покровское…
В конце декабря начальник Управления пограничной и внутренней охраны страны вызвал меня, старшего инспектора войск этой охраны.
— Вам, члену партии, надо выехать в начале января в Якутию, — сказал Зиновий Борисович Кацнельсон, пододвигая ко мне объемистую стопку донесений, переписки, справочников. — Во Всероссийском Центральном Исполнительном Комитете готовится поездка в Якутию. Вы и еще несколько сотрудников нашего управления будете ее охранять, выполнять спецзадание. В вашем распоряжении будет народ молодой, горячий, еще не обстрелянный. — Зиновий Борисович медленно обвел карандашом то место на карте, где была обозначена Якутия.
— Оденешься потеплей…
«Вот как бросает судьба, — подумал я. — Пять лет на Северном Кавказе в специальных войсках ОГПУ, борьба с бандами, засады, облавы, а теперь…»
— Там может быть и пожарче, чем на Кавказе, — угадав мои мысли, произнес начальник управления. Он выдвинул ящик стола и достал солдатские варежки с отдельно связанным указательным пальцем.
«С умом вязали, — сообразил я, — чтоб стрелять удобней».
— Держи, — сказал Кацнельсон, — пригодятся.
— Зиновий Борисович, у меня скоро зачеты, экзамены в университете.
— Знаю, дорогой, знаю. Такая наша судьба. — Он подошел к окну и задумчиво посмотрел на первые снежинки, закрученные ветром.
— Мне пришлось быть в ссылке в тех местах, — тихо сказал он. — Когда в Якутию привезли ссыльных большевиков Ярославского, Петровского, Орджоникидзе, — началась у нас настоящая жизнь. — Он стал загибать пальцы: — Два марксистских кружка, споры с меньшевиками, побеги… — И уже другим, деловым тоном добавил: