Они были первыми
Шрифт:
…На фоне бутафорских диковинных деревьев сфотографированы два бойца в потертых гимнастерках, в разбитых, не по росту больших сапогах. Совсем мальчишеские лица смотрят прямо в объектив. На обороте фотографии написано карандашом: «Два Ивана». Это сотрудники Якутгубчека Иван Новоселов и Иван Сумароков. Ровесники своего века, тогда им было по двадцать. Для Новоселова боевая жизнь в Якутии только начиналась — первые бои,, первые схватки с бандитами. Потом в его биографию войдут Монголия, Халхин-Гол, Великая Отечественная… Судьба его друга неизвестна.
…Весна 1922
Во втором ряду на ней — стройный светловолосый юноша. Черная косоворотка с длинным рядом белых пуговиц делает его больше похожим на гимназиста, чем на сотрудника ЧК. Это Владимир Антонович Константинов, о котором наш рассказ.
Осенью 1921 года обстановка на северо-восточной окраине молодой Республики Советов осложнилась. Захват белыми Охотского побережья приободрил недругов Советской власти, приунывшие было контрреволюционеры всех мастей зашевелились, повылезали из своих нор.
По вечерам, за плотно закрытыми ставнями особняков, произносились тосты за скорейшее свержение власти народа. Подогретые хмельным, клялись очистить от большевиков Якутский край белогвардейские молодчики. В глубокой тайне контрреволюционная организация белых офицеров готовилась к бегству из города и захвату восточных районов Якутии.
По городу мутным потоком потекли слухи о «зверствах» коммунистов и чекистов, все громче были призывы к вооруженной борьбе… Обстановка становилась взрывоопасной: казалось, одной случайной искры достаточно, чтобы начался пожар. Время требовало действий, быстрых и эффективных.
4 октября губбюро РКП(б) приняло постановление:
«…Предложить губревкому и губчека разработать и опубликовать приказ по беспощадной борьбе с элементами, сеющими смуту и ведущими контрреволюционную агитацию…»
Не спокойно было и в наслегах. Тревожные вести поступали из Намского улуса. В губчека еще с весны имелись сигналы о подозрительной возне кулаков, но вели они себя осторожно и сотрудникам никак не удавалось выявить их действительные намерения. Хорошо зная людей в округе, кулачье действовало хитро, расчетливо, посвящая в свои дела лишь надежных, проверенных. Это осложняло работу местных чекистов, и губернская ЧК решила оказать им практическую помощь.
…Жарким летним днем в Намцах появился молодой человек, которого интересовали продовольственные дела. Алексей Декселяхов так и представлялся при знакомстве: уполномоченный ревкома по продналогам. Жители замечали, что занимали его больше всего виды на урожай — до другого уполномоченному и дела не было.
Создав о себе такое мнение, Декселяхов, внештатный сотрудник губчека, мог успешнее выполнить другое задание, ради которого, собственно, и приехал. Имея некоторый опыт чекистской работы, он должен был из числа доверенных местного богача Ядрихинского подыскать человека, через которого можно было бы держать под контролем действия кулаков. Наиболее подходящей кандидатурой для этого казался бедняк Семен Аргунов, всю жизнь батрачивший на Ядрихинского и пользовавшийся, как было установлено, его доверием.
Декселяхова определили на жительство к Аргуновым. Веселый, общительный парень всем пришелся по душе. Когда вечером семья Аргуновых собиралась за ужином, квартирант охотно рассказывал о городских новостях, о неудавшейся попытке контрреволюционеров захватить власть. Весело подмигивая, он говорил:
— Скоро мы и с вашим кулачьем расправимся.
Хозяин дома, для которого главным образом предназначались эти вечерние беседы, в такие минуты хмурился и молчал. Намцы тогда были далекой «глубинкой», здесь лишь едва пробивались ростки новой жизни. Хотя Советская власть в улусе существовала больше года, кулаки были еще сильны и многие по-прежнему боялись их. Вот и Аргунов всю жизнь гнул спину на Ядрихинского, но оставался по-собачьи преданным ему. Надежда сделать Аргунова своим союзником и помощником вызывала сомнение.
Однако вскоре дело приняло неожиданный оборот. Городской парень особенно нравился сестре хозяина. «Хороший он, открытый, весь как на ладони», — думала девушка, глядя на Алексея, и всегда краснела, когда их взгляды встречались. С каждым днем она все больше проникалась доверием к этому человеку и какая-то смутная тревога охватывала ее. В один из дней, когда дома никого не было, предупредила Алексея:
— Ты парень хороший, но очень доверчивый и не знаешь нашего тойона, — так она по привычке звала Ядрихинского. — Если он что задумал, то обязательно сделает.
— Что же он задумал? — спросил Алексей, не выдавая тревоги.
— Разные ходят слухи, — девушка уклонилась от прямого ответа. — Только тебе со своими друзьями надо поберечься.
Чутье подсказывало чекисту, что сестра Аргунова знает много, надо было только суметь вызвать ее на откровенность. И такой разговор состоялся. Хорошо представляя себе затею кулаков и опасность, которая грозила улусу, она рассказала о тайных сборищах у Ядрихинского, назвала их участников.
Так у чекистов оказались сведения, раскрывающие состав действовавшей в улусе контрреволюционной организации, а главное, стало известно, что кулаки в ближайшие дни собираются перевезти из тайников оружие. Девушка сама слышала, как Ядрихинский говорил ее брату:
— Сейчас самое время покончить с комиссарами. Сам бог нам не простит, если мы не воспользуемся этой возможностью. Оружие спрятано у Большого озера, перевезешь его сюда, и так оно долго залежалось без дела.
Теперь надо было следить за каждым шагом кулаков, чекисты понимали это и ломали голову над тем, как изъять оружие. Было ясно: искать тайник у озера все равно, что искать иглу в стогу сена.