Они найдут меня сами
Шрифт:
— Парни, есть предложение, в ближайший выходной сходить в Третьяковскую галерею.
Сыновья посмотрели на меня удивленно.
— А что это тебе вдруг в голову взбрело?
— Представляете, сегодня на экзамене была подсказка, портрет человека. Если бы я видел этот портрет ранее, то у меня вообще не было бы никаких сомнений. Решено! В ближайший выходной пойдем культурно просвещаться.
Ох уж эта Москва, в ней, как в Греции, есть все!
14
В ближайший выходной мы действительно отправились в галерею. В принципе, я знал, работы каких художников хочу посмотреть. Это были Иван Айвазовский и Василий Верещагин.
Я сразу понял, что нет смысла ходить по залам и смотреть все подряд, уж очень большая галерея, и спросил у смотрителя, преисполненной важности пожилой седой женщины, одетой в кофту крупной вязки, как пройти в зал, где находится экспозиция Верещагина и Айвазовского. Смотрительница на меня взглянула укоризненно, но все же сообщила, что это, вообще-то, совершенно разные по манере живописи художники и, естественно, они находятся в разных залах галереи.
Если бы не моя интуиция, то, вероятно, я бы подумал, что эта дама как минимум близкая родственница этих художников, ну или по крайней мере ее фамилия — Третьякова. Но интуиция говорила, что женщина, как и многие другие люди, утешает себя мыслью о том, что она хотя бы таким образом причастна к высокому искусству, и тем самым повышает свою самооценку. Некий аутотренинг, помогающий нереализованному человеку выжить в этом сложном мире. Таких людей я встречал и в фойе театров, и на спортивных аренах, и в храмах. Людей, старательно внушающих себе мысль о том, что близость к чему-то общественно признанному делает и их самих общественно признанными.
Но… Уже через минуту я раскрыв рот стоял у картины Василия Верещагина «Апофеоз войны» и забыл и про женщину, и даже… про самого Верещагина.
Я стоял перед конечной целью любой войны, которая представляла собой груду черепов, и каждый череп в отдельности представлял собой маленькую планету, когда-то населенную жизнью и вот теперь ставшую пустынной и безжизненной, с сорванной атмосферой. Планету, которая уже никогда никем не будет заселена и которая при этом обладает чудовищной гравитацией в отношении тех, кто сделал ее такой, и эта гравитация будет ежесекундно менять орбиты и оставшихся в живых участников побоища, и их потомков, и это будет справедливо, потому что справедливость, она, как сама гравитация, тяжела, но и жизнь и смерть без нее — невозможны.
От созерцания картины меня отвлек паренек лет семнадцати, он стоял несколько поодаль за моей спиной и наблюдал за мной. Я почувствовал его взгляд. Надо сказать, что мне не нравится, когда кто-то находится у меня за спиной, ну а если этот кто-то еще и пристально смотрит, это мне совсем не нравится, даже если это происходит в галерее. Я повернул голову и встретился с парнем взглядом, тот засмущался, и я понял, что это мой зритель и, похоже, я для него представляю не меньшее чудо, чем картина Верещагина. Я подмигнул юноше и сказал: «Хорошая картина, но возле нее долго стоять нельзя, лучше стоять у картины „Мавзолей Гур-Эмир“». Я, выросший в степи на границе с Казахстаном, неоднократно бывавший в Средней Азии, я стоял и просто грелся под нарисованным небом. Как? Как можно все это воспринять и перенести энергетику на холст? Я попытался унять свой восторг и рассмотреть картину уже с точки зрения китайской науки.
Что я вижу? Я вижу два вида энергии. Основа — желтый, бежевый, коричневый — это энергетика земли. Над ней — синее небо. Это энергия воды. Да, да, воды! Именно воды! У воды три агрегатных состояния: жидкое, твердое и газообразное. Наша атмосфера — это прежде всего водяной пар, и поэтому она голубая! На картине все крайне гармонично: земля, как берег, и вода, небольшой ее объем, молекула от молекулы на огромном расстоянии, поэтому она такая прозрачная. Мы называем это небом.
Я еще немного постоял, погрелся и отправился к Айвазовскому. И опять невероятный восторг от невероятной гармонии! Берег и море, земля и вода. Но вода уже другая, вода тревожная, вода сконцентрированная и опасная для жизни, ее много, ее избыток. И скалы — вроде бы та же энергия земли, но состояние у нее уже не то, состояние перманентной обороны, вечная борьба и вечное единство природы. После жары Верещагина легкий шторм Айвазовского — это как после парилки да в прорубь. Иголки по всему телу! Контраст!
Мне всегда было интересно, почему картины одних художников так привлекательны для людей, а других авторов люди как будто не замечают? Пишет, пишет человек всю жизнь, но так и остается на уровне художника-оформителя. А кто-то — раз, и вот он, шедевр. Сейчас, рассматривая картины сквозь ту самую стеклянную призму из физической лаборатории, я понял, что все дело в гармонии или дисгармонии. Нам всегда интересно смотреть, как строится дом, и не менее интересно смотреть, как дом взрывается. Строительство дома — это пик гармонии: постепенно из земли вырастает сооружение и заполняется жизнью. Взрыв — это разрушение с большой скоростью, и это тоже завораживает. Мы все с нескрываемым удовольствием смотрим многочисленные ролики взрывающихся зданий, и это действо может быть нам неприятно, но всегда интересно!
Придя домой из Третьяковки, я зашел в Интернет и набрал в поисковике: «Черный квадрат». Квадрат появился на экране, и я стал внимательно его рассматривать. Что я увижу, не включая ни интуицию, ни открытые недавно восточные знания в совокупности со всей моей физикой и химией? Простое созерцание. Но нет! Я уже не могу просто так взять и созерцать. Мысли мои были стремительными, включилось все: и интуиция, и знания.
Кто-то искушенный в художественном творчестве, может быть, даже более искушенный, чем женщина-смотритель из галереи, скажет, что это шедевр, потому что каждый видит в этом черном квадрате что-то свое, одному ему понятное, и тем самым автор создал универсальную картину, восприятие которой зависит только от твоего личного восприятия — и даже те скептики, которые говорят, что это просто выключенный телевизор, даже они видят выключенный телевизор!
Другой, пристально следящий за направлениями в моде и понимающий, что все с придыханием говорят об этом произведении, тоже будет говорить с придыханием, ну хотя бы для того, чтобы соответствовать вкусам общества. Те же, кто имеет свою точку зрения, но не имеет воображения, скажут «ну, квадрат и квадрат, ерунда какая-то». А кто-то скажет, что у Малевича душа черная и вот он ее изобразил.
Возможно, каждый из них по-своему прав, и наше восприятие картины действительно зависит от уровня воображения, но, помимо своей воли, я стал рассматривать картину с точки зрения знаний, полученных у китайцев, и своей интуиции.
Квадрат — геометрическая форма, представляющая собой энергию земли в состоянии тотальной остановки, полной недвижимости. А черный цвет — максимально выраженная, сконцентрированная, всесокрушающая энергия воды, энергия максимального движения. Малевич — гений! И душа у него не черная! И он не знал, что нарисует. Ему удалось соединить в одной точке два абсолюта, два вида энергии с противоположным значением.
15
Звонок от незнакомого человека. Очень энергичный, уверенный голос.