Они найдут меня сами
Шрифт:
Поворачиваюсь к Антону — судя по его глазам, он тоже что-то слышал. Я на метр продвигаюсь в комнату и последовательно повторяю свои действия. И снова на том же ракурсе — отчетливый треск. Поворачиваюсь дальше — тишина. Возвращаюсь — снова трещит. Антон явно напуган, побледнел.
— Слыхал?
— Да, слыхал, а что это?
— Не знаю, сейчас посмотрим.
Мои руки направлены на левый угол окна, закрытого портьерой.
— Аккуратно отодвинь портьеру и ничего не трогай.
Антон сдвигает портьеру в сторону. В левом углу подоконника стоит пластиковая бутылка с бесцветной жидкостью, на бутылку накручена обычная головка пульверизатора. Я дома такой пульверизатор использую, когда глажу вещи. Увожу руки в сторону
Я подошел к окну, присел на стул и уставился на бутылку. Может быть, она затрещала, потому что мы открыли дверь — поток более свежего воздуха охладил пластик бутылки и он просто с треском сжался? Но почему он трещит только тогда, когда я направляю на него руки с вопросом «свой — чужой?».
Я закрываю глаза. Темно, темно, я пытаюсь раскрутить эту темноту против часовой стрелки. Как-то на экзамене я для себя решил, если получать информацию из прошлого, нужно крутить темноту против часовой стрелки. Вот появляется пятно света, тонкая мерцающая бензиновая пленка на воде, я кручу ее все сильнее, мне нужно сделать так, чтобы от вращения она прижалась к краям черноты. И вот она в одно мгновение разбегается, и я вижу руки, льющие воду из алюминиевого ковша. Вода льется на бледную кожу. Бледную кожу умершего человека. Вот это кино!
Я открыл глаза. Да уж, я слыхал о том, что воду с покойника как-то используют, и даже однажды видел женщину, которая хотела помочь санитарам в морге, но один из санитаров ее не пустил, а послал ее подальше, на что женщина совсем не обиделась и пошла себе спокойно, а тот санитар как-то смущенно взглянул на меня и сказал: «Ходят какие-то странные». Но я понял, что она придет еще раз, когда, кроме этого санитара и покойников, в морге никого не будет.
Интересно, кто ее приволок сюда, эту бутылку. Только подумав, я получил ответ. «Таня. Татьяна». Вижу лицо. Лет сорока пяти — пятидесяти. Дальше просто бегом побежало. Володя — муж, скорее всего. Потом еще молодой человек — острый нос, лицо тонкое, заостренные скулы.
— Антон, дай-ка мне пакет. — Пока молчу и вердикт не выношу. Даже не представляю, как это работает, но водичка-то похоже опасней, чем радиоактивная. Барышня Татьяна обрызгала ею всю квартиру. — Пойдем на лоджию и перекурим.
Мы вышли на свежий воздух — и да, почувствуйте разницу, как говорится. Этот липкий страх остался за дверью.
— Антон, напряги память. Женщина, зовут Татьяна, возраст сорок пять — пятьдесят. Мужчина, скорей всего, муж, Владимир, и похоже сын, имя не зацепил, по внешности лет двадцати, бледный, остроносый.
Что бы я ни говорил в какой бы ситуации, но мне очень нравится видеть изумленные лица, особенно когда причиной изумления являются мои слова. После фокуса с бутылкой Антон, по сути, забыл про свое академическое настоящее, а тут и просто выронил сигарету.
— Так, — он сглотнул слюну, — Татьяна — наша приходящая домработница. Володя — это ее муж. Остроносый — это сын, сейчас сидит за наркотики. Татьяна просила у тети деньги, чтобы выкупить его, тетя уже давала однажды и сказала тогда, что это в первый и последний раз, займитесь сыном, а может, будет и лучше, если он сядет и там, быть может, сумеет отказаться от наркотиков. Во второй раз она денег не дала и нас попросила не давать, а то так и будет продолжаться.
— Когда парня посадили?
Антон начал вспоминать.
— Месяца за три до смерти тети. — Лицо было напряженным, включил свою логику. — Неужели она? Неужели из-за тех денег? Боже мой! Надо было дать их и все. Как мне теперь своим-то объяснить? Может, вы с ними всеми встретитесь?
— Не спеши, Антон, для начала сделай генеральную уборку, протри тут все, каждый миллиметр простой водой, да не раз, не жалей воды — сильнейший в мире растворитель.
— А может, святой?
— Можешь и святой, не помешает.
— А батюшку? Может, батюшку пригласить и освятить квартиру?
— И батюшка не помешает, только про меня не говори, а то начнет тебе морали читать, понимающих батюшек на этом свете не так уж и много. Так, вези меня домой. Источник опасности тебе известен. Дома все тщательно проверь, что-то она еще здесь забыла. Воду вылей.
— Куда?
— Да хоть в унитаз.
— Нет, в унитаз нет, я ее куда-нибудь отвезу.
— Ну тогда поехали, меня отвезешь и воду выбросим.
Антон шел с пакетом, держа его поодаль от себя, и весь его вид говорил о том, что это мероприятие ему не приносит удовольствия. Когда мы проезжали мимо коллектора для стока воды, я сказал: «Вот сюда и выливай — с талой водой и московскими реагентами ни одна вода с покойника соревноваться не может». Антон был напуган, и я понимал его страх. В этой квартире ему жить. У него ребенок и жена, а тетя, цветущая тетя, ушла.
Вернувшись домой, уставший, я с порога отправился в душ. Вот это опыт. Армейский словарный запас резко активизировался. Такого со мной еще не было. Больше всего, конечно, меня поразила механика действия. Бутылка, которая трещала.
Я стоял под душем и представлял дождь — дождь, под который попал в 1979 году в Хабаровске. Это был настоящий тропический ливень, теплый и мощный. На Урале я таких дождей не видел. Вспоминать этот ливень для меня не составляло труда — мой дождь, мой антидот, мое противоядие. После душа я полез в холодильник, там было еще одно средство, но теперь внутрь. Рыба, кусок соленой кеты, который я с удовольствием съел и запил черным чаем с сахаром. Сыновей моих еще не было дома. Да, теперь мне будет что рассказать им. Хоть роман пиши!
Антон позвонил часа через четыре, когда парни мои уже были дома и я только-только закончил свой рассказ.
— Александр, я отвез вас, а вернувшись, застал дома жену и ребенка. Пугать жену не стал, сказал только, что нужна генеральная уборка, и приступил к обыску. Я перерыл всю квартиру, все, что можно, но ничего не нашел. Но я вам верю и поэтому начал уже книги вытаскивать, смотреть за ними. Жена, видя мою бурную деятельность, остановила меня, сказав: «Давай завтра, ребенок капризничает целый день, обычно выходим гулять и он быстро засыпает, а тут кричит и кричит, на руки возьму — успокаивается, а как укладываю — снова в рев, до истерики, а тут еще ты все вверх дном ставишь». К тому моменту я детскую всю обследовал уже, там все чисто было. Ее слова меня как кипятком ошпарили.
Антон заговорил совершенно не в своей манере — он говорил быстро, сбивчиво, перескакивая и глотая слова так, что я только по смыслу мог ориентироваться.
— Антоооон. Так, успокойся, выдохни.
Он умолк на секунду.
— Так вот, я вспомнил, что не осмотрел коляску. Она стоит на лестничной площадке. Я вышел на площадку, осмотрел коляску, поднял матрасик, а под ним два камня, небольшие, и на каждом нарисован крестик.
Ну, что ж, с такой задачей я никогда не сталкивался. Я читал об этом в книгах и в Интернете, ко мне уже приходили письма, сотни писем, в которых звучали слова «порча» и «заговор», «отворот», «приворот», много, очень много разных слов, означающих воздействие извне. Но никто из моих близких никогда не говорил мне о чем-то подобном. Я всегда воспринимал такие вещи исключительно с точки зрения детских страшилок для взрослых и вот впервые столкнулся с реальным событием, и интуиция подсказывает мне, что я не ошибаюсь.