Они не поверили (Дикий пляж)
Шрифт:
— Похоже, этот климовский гаденыш все-таки достал меня, — севшим голосом произнес Вит. Он еще немного пососал трубку, будто рассчитывая на то, что она спасет его от заражения.
— Как ты думаешь, сколько нам осталось идти? — спросил я.
Вит сплюнул и зашвырнул бесполезную трубку в кусты.
— Не знаю. Может быть, километров пять.
Пять километров! Какой пустяк! Быстрым шагом это расстояние можно пройти меньше чем за час!
Вит, прищурившись, смотрел на море, затем обернулся. В глазах чернела пугающая пустота.
— Ты считаешь,
Мне стало страшно от его жутких слов, и не столько от самих слов, а от того, с каким выражением они были произнесены. От них веяло мертвой безнадежностью.
— Ты только что сам ныл, что нужно успеть дойти до наступления темноты, — напомнил я ему. — Или ты уже сам ни во что не веришь? Вит, если мы перестанем надеяться на лучшее, нам конец.
— На лучшее? Мы потеряли трех друзей! Исчезла Диана! Умер друг моего отца! Как будто, если мы доберемся до Соловков, к нам выйдут с плакатами «Ура славным путешественникам и непревзойденным покорителям Красной Щели!», накроют стол и затопят баню?! Мы обречены! Я даже не знаю, зачем я иду вместе с вами!
— Вит, замолчи! — взвыл я. Похоже, он сходит с ума.
— Ты думаешь, это легко? Когда все на тебя косятся, словно обвиняя: «Да, конечно, это Сосновцев во всем виноват. Можно подумать, на побережье мало мест, так нет, он завез нас в какую-то дыру, и теперь мы сидим в кастрюле с собственным кипящим дерьмом и сами раздуваем под собой пламя! Этот Сосновцев дрянь. Он дрянь, а мы — хорошие». — Вит перевел дух. — А вот скажи мне, Дима… — Он выдержал паузу. — Не возникало ли у тебя в последнее время странных желаний? Думаю, ты понял, о чем я толкую.
В голове стремительным вихрем пронеслись мысли о жестоком сексе с Ольгой (плечи до сих пор болят от ссадин, оставленных ее ногтями, кроме того, на предплечье я обнаружил следы от зубов), а также необузданное желание перерезать горло самому Виту.
Я промолчал.
— Прошлой ночью, — Вит смотрел на меня в упор безумными глазами, ноздри его хищно раздувались, — у меня было бо-ольшое желание зарубить вас всех топором к такой-то матери. Понял? Порубить на куски, как говядину.
Он провел ногтем большого пальца по зазубренному лезвию топора. Я не отрывал глаз от него, рука медленно поползла к поясу, на котором висел нож.
Вит жестко улыбнулся:
— Нет, Стропов, убери руку. Если бы я хотел убить тебя, стал бы я тебе об этом рассказывать? Мы нужны друг другу, по крайней мере сейчас.
Глядя на меня, он недобро рассмеялся.
— Ты и по Москве будешь с ножом разгуливать, как Маугли? По-моему, ты стал хвататься за него слишком часто. Брось, Димон, не глупи. — В блестящих глазах Вита заплясали бесенята.
Я вздохнул.
— Ладно. Берись за бревно, и пошли, — Вит подошел к лежащему дереву.
Ноги яростно заныли от боли, когда я встал. В позвоночнике словно плескался жидкий огонь. Скрипнув зубами, я наклонился к своей части бревна,
— Дима… Стой, где стоишь, — вдруг раздался мягкий голос Вита, и первой моей реакцией было снова схватиться за нож.
— Болван, не шевелись! — повысил он голос.
Послышалось угрожающее шипение.
В следующее мгновенье что-то крупное и черное мелькнуло в траве у бревна. Правую руку раскаленной стрелой пронзила боль. В глазах потемнело.
Огромная иссиня-черная змея, лениво извиваясь живой лентой, скрылась в траве. Я оторопело смотрел на деревенеющую ладонь, которая распухала буквально на глазах. Между большим и указательным пальцем зловеще багровели две крошечные точечки, на одной из них выступила капелька крови.
Вит, побледнев, смотрел на меня.
— Похоже на кавказскую гадюку, — медленно выговорил он.
Перед глазами все плыло, я набрал в легкие воздуха, сжав зубы до ломоты.
— Кажется, в таких случаях нужно разрезать место укуса, — произнес Вит, но я покачал головой:
— Нет. Я не бездонная бочка с кровью.
Вит уже пришел в себя и шагнул ко мне.
— Я же говорил тебе, стой на месте. А ты небось решил, что я тебя кончить решил? Никакой фантазии у тебя, Дмитрий, — говорил он, осматривая ранку. — Ладно, не паникуй. От укуса гадюки редко кто коньки отбрасывал, и ты не первый и не последний.
Я выругался и спросил:
— А если это была не гадюка? Тут водятся другие ядовитые змеи?
Боль пульсировала, как маленькое отравленное солнце, засевшее глубоко в теле. Вит с безучастным выражением лица пожал плечами:
— Я откуда знаю? Я всего лишь консультант по ипотеке, Димон, а не зоолог.
Рука продолжала опухать, красные пятна распространились по пальцам и неумолимо ползли выше по запястью. Сердце колотилось, как игла в швейной машинке, закружилась голова. Захотелось пить.
— Пошли. Пока мне не стало совсем хреново, — процедил я сквозь зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать.
Вит бесстрастно наблюдал за моей борьбой с болью, затем сказал:
— Ты, конечно, извини за мой цинизм, но, глядя на тебя, так и подмывает сесть за написание трактата об искусстве выживания. И почему только с тобой всякие беды происходят? То в аварию попал, то в болото залез. Теперь вот змея.
— Заткнись. Пошли, — устало повторил я. — Помоги мне его взвалить на плечо.
Бревно показалось мне чудовищно тяжелым. Я шел словно во сне, пыхтел и ругался, рука постепенно немела, запястье тупо ныло. Реплика Вита насчет змеи снова и снова повторялась у меня в голове, как строка песни на старой заигранной пластинке.
Вит болтал, не умолкая, о всякой чепухе и вдруг остановился.
— Ну, чего встал? Вит, я скоро свалюсь, так что поторопись, — раздраженно сказал я. В боку начало покалывать.
— Оно где-то здесь, — глухо проговорил он, не оборачиваясь, и я почувствовал, как панический страх волнами исходит от него.