Они не пройдут! Три бестселлера одним томом
Шрифт:
Позже Протасов, бегавший за ужином для экипажа, рассказал, что, когда к полевой кухне подошел радист Лавриненко, сержант Шаров, кто-то из второй роты крикнул:
— Смертникам без очереди!
Шаров спокойно встал последним и, повернувшись к шутнику, сказал:
— А ссыкунам слова не давали.
Старшина, раздававший кашу с мясом, крякнул и добавил:
— А самые юморные ужин получат последними, что останется.
Крикуна вытолкнули из шеренги, пообещав в следующий раз надавать по шее. Шаров невозмутимо отстоял очередь и подал старшине котелки, в которые тот, не слушая возражений, положил двойную порцию мяса…
— Командир. Командир! Иван!
Оклик радиста вывел Петрова из раздумий — Безуглый был серьезен.
— Бурда вызывает.
— Давай.
С полминуты в наушниках слышался только треск разрядов, затем внезапно раздался голос комроты:
— Иван, слушай меня внимательно, вторая ракета — не наша.
Бурда говорил недолго — времени оставалось в обрез, рассусоливать было некогда. Услышав «конец связи», Петров повернулся к наводчику:
— Протасов, быстро к танку Луппова, зови сюда командира.
— Есть! — Танкист с усилием отжал крышку люка и полез из танка.
— Сашка, а ты за Лехманом, живо!
— Есть!
Безуглый знал, когда нужно повиноваться беспрекословно, и, отодвинув Осокина, вынырнул в передний люк. Некоторое время командир и водитель сидели молча.
— Что стряслось-то? — не выдержал наконец Осокин.
— План атаки меняется, — ответил командир.
Водитель вежливо ждал продолжения, но Петров молчал, и механик принялся размышлять, что там могут поменять за полчаса до артподготовки. Ничего хорошего в голову не приходило. Такая беготня, скорее всего, означала: наверху с чем-то крепко напороли, и расхлебывать придется экипажам. Как и большинство танкистов бригады, Осокин верил в Катукова. Если такой бардак творится перед атакой — значит, Батя тоже сейчас отдувается, пытаясь наспех исправить чьи-то ошибки.
Оба лейтенанта, в сопровождении радиста и наводчика, подбежали к танку почти одновременно. Скакать в валенках по глубокому снегу — дело нелегкое, Луппов черпнул снега и теперь ругался на чем свет стоит.
— Вытряхни ты его, — сказал Петров, спрыгивая в глубокий след гусеницы. — Значит, так, орлики, все меняется. Нашей группе поставлена задача — уничтожение огневых точек противника.
— А я думал — это у всех такая задача, — пробормотал радист.
— Сержант Безуглый, в машину! — резко приказал комвзвода.
— Есть!
Москвич полез в танк, понимая, что, кажется, перегнул палку, за ним, не дожидаясь приказа, последовал Протасов.
— По второй ракете идет с мотострелками Гусев, — продолжил Петров. — Мы выдвигаемся по третьей, чуть позже. Будем отстреливать пушки и пулеметы. Ну, которые себя обнаружат.
— А чего мы-то? — спросил Луппов, надевая валенок. — Вроде ж артиллеристы должны были?
— Мне не доложили, — коротко ответил комвзвода. — Значит, порядок такой: по третьей ракете медленно выдвигаемся углом вперед — я во главе. Вы двигаетесь за мной. Я встал — вы встали. Я стреляю — вы стреляете. Я двинулся — вы двинулись. Вперед не вырываться. Вопросы есть?
— Что делать, если тебя сожгут? — невозмутимо, как о само собой разумеющемся, спросил Лехман.
— Продолжать движение, командиром взвода становится Луппов, — так же спокойно ответил Петров.
Про себя он подумал, что Ленька все-таки бездушная сволочь: мог бы сказать «подобьют».
— Как искать цели? — теперь вопрос задал Луппов.
— Прицел, бинокль, — коротко пояснил комвзвода. — Еще?
— Пожалуй, все, — пожал плечами Герой Советского Союза.
— Мы весь бой будем вместо артиллерии работать? — спросил Лехман.
Петров потер подбородок:
— А черт его знает. Нас ведет Бурда. Если его… Тогда Черяпкин ставит задачу мне. Если и меня сожгут — прибивайтесь к Гусеву и действуйте по обстановке.
С каждой минутой напряжение росло, и хотя старший лейтенант понимал, что до начала еще минут десять, ему казалось, что они разговаривают чересчур долго.
— Ладно, братцы, давайте по машинам, — приказал Петров.
Прощаться было не принято, трое пожали друг другу руки, и лейтенанты побежали к своим машинам. Петров уселся на башне, ожидая начала артподготовки.
— Командир! — позвал снизу радист.
— Чего тебе?
— Ты бы слез вниз, от греха, а то наша артиллерия, она же, сволочь, как даст — «кто не спрятался, я не виноват». Не приведи господь — напороли чего-нибудь, накроют нас случайно…
— Сашка, кончай ты эту контру.
Старший лейтенант почувствовал себя несколько неуверенно — с одной стороны, Безуглый, в общем, прав, с другой — теперь лезть вниз как-то неловко. Он решил, что останется в люке. 9:30… Петров напрягся, ожидая грохота с востока. 9:31… 9:40… Над полем разлилась тяжелая, давящая тишина.
— Чем вы можете это объяснить? — комбриг повернулся к артиллерийскому наблюдателю — молодому капитану из штаба армии.
С начала операции прошло десять минут, а артиллерия не подавала признаков жизни. Четыре артполка и три дивизиона реактивных установок вместо того, чтобы перепахивать выселки, Скирманово и господствующую над полем высоту 264.3, молчали, словно их и не было.