Они не пройдут! Три бестселлера одним томом
Шрифт:
Катуков опустил бинокль и повернулся к своему начштаба:
— Время?
Кульвинский посмотрел на часы:
— Семь пятьдесят, — подполковник посмотрел на серое утреннее небо. — Правильно сделали, что на девять тридцать перенесли. Думаешь, они догадываются?
Комбриг невесело усмехнулся:
— Было бы странно, если бы не догадались. Наши орлы ревели на всю округу, пока к опушке ползли. С 28-й связывался?
— Связывался, — обычно спокойный, начальник штаба досадливо поморщился. — Кажется, подполковник Малыгин как-то странно воспринимает наше… сотрудничество.
— Это в каком смысле? — удивился Катуков.
— По-моему, — осторожно заметил Кульвинский, — он недоволен тем, что ему придется нас поддерживать. Он уже дважды штурмовал Скирманово…
— Да-да, а тут приходим мы на все готовое, — скривился комбриг. — Он хочет с
— Что поделать, — подал голос молчавший до сих пор Бойко, — самое трудное предоставили самым сильным. И вообще, товарищи, негвардейский разговор у вас какой-то…
Утром одиннадцатого ноября Катуков и Кульвинский поехали в Устиновку — уточнить некоторые детали предстоящего наступления. Кроме того, генерал-лейтенант Рокоссовский желал лично услышать, почему командир 4-й танковой бригады собирается атаковать село в лоб. Штаб армии размещался в просторной избе на окраине села. Войдя в дом, комбриг увидел сидящего за столом начштаба 16-й армии — генерал-майора Малинина. Увидев комбрига, Малинин широко улыбнулся и поднялся навстречу, держа левую руку за спиной.
— А-а-а, герой дня! Ты еще не знаешь?
— Что именно? — сдержанно удивился Катуков.
— На, читай! — В левой руке у начштаба оказался сложенный вчетверо номер «Правды» [37] от 11 ноября.
Комбриг развернул газету: первую полосу занимало постановление Совета народных комиссаров Союза ССР о присвоении полковнику Катукову Михаилу Ефимовичу звания генерал-майора танковых войск…
37
Газета «Правда», издававшаяся с перерывами с 1912 года, с октября 1917 года стала главным печатным органом Центрального комитета РСДРП(б) — ВКП(б) — КПСС. Одна из наиболее массовых советских газет.
Они поздравляли комбрига — Малинин, Лобачев [38] , Кульвинский, а Катуков смотрел на статью со странным чувством. Как и всякий командир, он мечтал стать генералом — это было естественно. Со звания «генерал-майор» начинался новый путь — военачальника, полководца. Иные задачи, иные возможности, иная ответственность. Катуков вдруг осознал, что ему недолго осталось командовать 4-й танковой бригадой. Скоро комбриг получит приказ сдать дела и двигаться дальше. Куда? Катуков не знал. И, странное дело, это звание, его довоенная мечта, сейчас казалось далеко не самым важным… Бесспорно, комбриг был честолюбив, но эти пять осенних недель изменили его. На Украине он командовал дивизией — и еле успевал отходить под ударами немцев. На Тульском направлении комбригу Катукову были подчинены куда меньшие силы — и врага удалось задержать на неделю. И здесь, и там он был полковником. Нет, звание — не цель, это лишь признание заслуг и знак того, что человеку нужно поручить новое дело, сложнее прежнего…
38
А.А. Лобачев, дивизионный комиссар, член Военного совета (высшая политическая должность) 16-й армии.
За спиной Катукова распахнулась дверь, и все присутствующие встали по стойке «смирно».
— Вольно! — скомандовал знакомый голос.
Рокоссовский подошел к комбригу и протянул руку:
— Я вижу, тебя уже поздравили, — пожатие командарма было уверенным, крепким, — но это не все. Читай! Вслух!
Катуков принял из рук командующего листок бумаги:
— «Всем фронтам, армиям, танковым дивизиям и бригадам, — начал комбриг, — Приказ Народного Комиссара Обороны Союза ССР № 337 о переименовании 4-й танковой бригады в 1-ю гвардейскую танковую бригаду…»
Он остановился на полуслове и повторил про себя: «в первую гвардейскую…» Комбриг посмотрел на Рокоссовского — командарм широко улыбался:
— Ты понял? Первая! Поздравляю, Михаил Ефимович, ты — отец советской танковой гвардии!
Да, они стали гвардейцами. Вернувшись в бригаду, Катуков первым
Вечером Бурда, Гусев, Заскалько и Лавриненко были вызваны на совещание к комбригу. Катуков сообщил командирам, что их бригаде, как первой гвардейской и сильнейшей из трех, выпала честь возглавить атаку на Скирманово. В связи с тем, что деревня сзади и с флангов окружена оврагами и обрывами, ему видится только один возможный путь для наступления: Катуков провел на карте линию от Рождествено до Марьино — прямо по полю. Штаб разработал следующий план: для атаки немецких позиций выделяется семнадцать машин: два КВ, пятнадцать «тридцатьчетверок». Остальные танки бригады будут развивать успех ударного отряда. Командиры переглянулись: Катуков вывел БТ во вторую линию. На широком поле этим машинам, с их тонкой броней, жизни хватило бы на минуту-две — сколько нужно наводчику противотанковой пушки, чтобы поймать танк в прицел. Таким образом, семнадцать танков при поддержке мотострелкового батальона атакуют Марьино — небольшие, домов на десять, выселки перед Скирманово. Согласно данным разведки, Марьино хорошо укреплено — в домах укрыты противотанковые орудия, подходы к деревне простреливаются из многочисленных пулеметных гнезд… Гусев помрачнел: пулеметы прижмут пехоту к земле, и танкам придется ползти со скоростью пешехода, щитом для мотострелков. Двадцать минут по открытому полю, и все это время машины будут прекрасной целью для немецких артиллеристов… К столу подошел Кульвинский и продолжил вместо комбрига. Ударный отряд разделяется на три боевые группы, командиры: старший лейтенант Лавриненко, старший лейтенант Бурда, капитан Гусев. Первая группа из трех «тридцатьчетверок» начинает движение сразу после артподготовки, на пять минут раньше остальных. Ее задачей будет выманить на себя огонь противника, заставить гитлеровцев раскрыть местоположение огневых точек, главным образом — противотанковых орудий, которые будут уничтожаться приданными бригаде артиллерийскими дивизионами. Делать остановки для выстрелов запрещено, необходимо двигаться на максимальной скорости, постоянно маневрируя, чтобы сбить прицел немецким наводчикам. Командиром авангарда назначается старший лейтенант Лавриненко. При этих словах начштаба Гусев крякнул. Катуков остро посмотрел на комбата и спросил: возможно, у товарища комбата есть возражения против кандидатуры? Товарищ комбат ответил, что возражений нет, есть соображения. Старший лейтенант Лавриненко — лучший наводчик в бригаде. Он снайпер, под Первым Воином с километра двумя выстрелами выбил немцам две тяжелые зенитки и этим спас батальон. С точки зрения товарища комбата, таланту старшего лейтенанта можно найти лучшее применение, чем нестись сломя голову на пушки. При этих словах Лавриненко закусил губу и посмотрел на капитана исподлобья, но промолчал.
Катуков усмехнулся — он не ошибся с этим назначением. Да, Лавриненко — снайпер. Да, при прочих равных, пожалуй, следовало бы оставить его во второй линии — выбивать меткими выстрелами раскрытые огневые точки. И все же лучшего командира авангарда в бригаде не найти. Для того, чтобы гнать танки по полю, вызывая на себя огонь противотанковых пушек, нужна не просто храбрость — здесь необходим азарт. Несмотря на свои двадцать семь лет, Лавриненко сохранил в себе бесшабашность юнца. Храбрый до безумия, он рисковал даже там, где без этого вполне можно было обойтись. Только такой человек мог самовольно оставить позицию на опушке, обойти лес и, выскочив на открытое пространство, вступить в дуэль с орудиями, чьи снаряды пробивали лобовую броню «тридцатьчетверки», словно картон. Он часто спорил с товарищами, и, проиграв, со смехом подставлял лоб под щелбан, всегда готов был «махнуть, не глядя» [39] — не ради выгоды, а из одного лишь веселого азарта.
39
Своеобразная игра, при которой зачинщик предлагал кому-либо обменять один предмет на другой, не разглядывая и не оценивая их. Например, можно было сказать: «Махнем часы, не глядя?» — и игроки обменивались часами. При этом, даже если отданный предмет был гораздо ценнее полученного, спорить и требовать назад проигранное считалось неприличным.