Они не пройдут! Три бестселлера одним томом
Шрифт:
— «…Мы имеем теперь сочувствие и поддержку всех народов Европы, попавших под иго гитлеровской тирании. Мы имеем теперь замечательную армию и замечательный флот, грудью отстаивающие свободу и независимость нашей Родины. У нас нет серьезной нехватки ни в продовольствии, ни в вооружении, ни в обмундировании…»
Они прекрасно знали, что и с продовольствием, и с обмундированием далеко не все так гладко, но это было неважно. Сталин обращался к ним, и даже самые циничные заряжались неукротимой волей, силой, что была в словах этого удивительного человека, страшного и любимого. Как и вчера, Главнокомандующий говорил спокойно и уверенно, словно и впрямь «еще несколько месяцев, еще полгода, может быть, годик, — и гитлеровская
— «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!»
Сталин окончил речь, а танкисты все не могли прийти в себя.
— Смотри — Донского помянул, — сказал вдруг Луппов, — мне дед в детстве читал — он грамотный был, хоть и крестьянин, книга была — «Сказание о Мамаевом побоище», ну такая, лубок [36] … До сих пор помню: «И немного погодя подъехал к месту, на котором лежали убитые вместе князья белозерские: настолько твердо бились, что один за другого погибли».
36
Д.А. Ровинский оставил запоминающееся свидетельство о том, как воспринимали в народной среде сто с лишним лет назад повествования о Куликовской битве: «Сколько раз случалось мне в былое время слышать чтение этого побоища в простонародье; читает полуграмотный парень чуть ли не по складам: братцы, по-сто-им за зем-лю рус-скую… — ря-дом ле-жат кня-зья бе-ло-зерские… — у-бит… у-бит… кажется, что тут за интерес в рассказе, а все как один, и старый, и малый, навзрыд плачут» (Ровинский Д.А. Русские народные картинки. Кн. V. СПб., 1881, с. 72). «Памятники Куликовского цикла», Санкт-Петербург, 1998, с. 5.
Он посмотрел на товарищей и пожал плечами:
— Да я так, просто вспомнил…
— А мы «Минин и Пожарский» в клубе смотрели, — поделился Осокин. — Поляки там, звери, конечно, прямо конями на щиты лезли. А потом Минин им как дал!
— Да тише вы! — шикнул радист.
Парад продолжался, шла пехота, был слышен лязг и рев танков. Наконец Безуглый выключил станцию и вылез из люка. Глаза сержанта странно блестели, он глубоко вздохнул и, обернувшись на запад, ударил левой рукой по бицепсу правой так, что кулак взлетел вверх.
— Вот вам, суки, а не Москва! — крикнул радист и расхохотался.
— Думаю, выступление комсомольца товарища Безуглого отражает общее мнение взвода, — как обычно угрюмо, начал было Лехман, но потом не выдержал и тряхнул сержанта за плечо: — Но я бы добавил: два раза по «вот»!
И лейтенант со смехом повторил жест радиста.
— Отсюда не увидят, — крикнул Протасов и взлетел на башню. — Вот как надо!
— Ты чему молодежь учишь, Сашка? — спросил Петров, наблюдая, как наводчик, приплясывая, отбивает «по плечо».
— А что, не так, что ли? — улыбаясь, спросил Безуглый.
— Ладно, — усмехнулся в ответ комвзвода. — Загудаеву только об этом говорить не будем.
С неба упали первые снежинки, и старший лейтенант вздохнул:
— Ладно, орлы, повеселились — и хватит. Греем машины, не ровен час — сегодня куда-нибудь поднимут.
Прошло два дня, бригада по-прежнему стояла в резерве. Коровянский еще дважды ходил за линию фронта, впрочем, результаты поисков были довольно скромными. Единственное, что удалось выяснить наверняка: немцы не заботятся созданием сплошного фронта, сосредотачивая силы в укрепленных пунктах. Разведка на танках могла часами ехать по лесным зимникам, не встречая противника, но подобраться к Скирманово все не удавалось. По косвенным признакам командование оценило силы немцев на плацдарме в батальон пехоты и до батальона танков, хотя и Катуков, и Рокоссовский оба понимали, что это все вилами по воде писано.
Одновременно полковник наводил порядок в батальонах и приданных частях. Утром девятого ноября совещание в штабе бригады было прервано автоматными очередями. Стреляли недалеко. Выскочив на улицу с ППШ, комбриг приказал командиру штабной роты отправить отделение бойцов и выяснить, кто там воюет. Пальба прекратилась так же внезапно, как и началась, и вскоре Катукову доложили, кто и по кому садил очередями. Оказалось, один из воентехников танкового полка увидел на березе белку. Текущий ремонт танков был, в общем, закончен, и слегка осатаневший от безделья техник попытался подстрелить несчастное животное из автомата. Бравый командир успел выпустить полмагазина, так и не попав в обезумевшего от ужаса грызуна, прежде чем подбежавшие танкисты отняли у него ППД.
Все это было так нелепо, что комбриг даже не смог разозлиться как следует. Глядя на серьезного, заслуженного человека, умелого мастера, что ставил в строй поврежденные машины под Мценском, не покладая рук ремонтировал танки в Кубинке, Катуков просто не знал, что тут поделать. На прямой вопрос: «Какого черта ты стрелял по белке?» воентехник растерянно пожал плечами и сказал, что не знает. Комбриг ограничился тем, что велел отобрать у «стрелка» оружие, и в тот же день в штабе был подготовлен очередной приказ об усилении ответственности за подобные проступки. И Катуков, и комиссар Бойко — оба понимали, что одними приказами дела не поправить. Бригада уже неделю стояла без дела, короткий бой под Каллистово и несколько стычек дозоров с немцами не в счет. Люди томились без дела, ожидание выматывало, подтачивало волю и самым пагубным образом сказывалось на дисциплине.
10 ноября поступил приказ штаба выдвигаться на исходные. Последовательными ударами на Скирманово, Козлово, Покровское Рокоссовский собирался уничтожить оборонявшиеся там части немецкой 10-й танковой дивизии. Впервые с начала «Тайфуна» 16-я армия собиралась наступать, и, пользуясь затишьем, командарм-16 стянул к плацдарму значительные силы. Острием удара станут танковые бригады — 4-я, 7-я и 28-я. Их танковые батальоны насчитывают сто три танка, из них сорок пять — «тридцатьчетверок» и КВ. Танкистов поддержит одним полком 18-я стрелковая дивизия. Обеспечивать наступление будет мощный артиллерийский кулак из четырех пушечных полков и трех дивизионов реактивной артиллерии. И, наконец, для развития наступления назначается 50-я кавалерийская дивизия. Нерешенным оставался лишь один вопрос — кто будет командовать операцией?
Для 16-й армии, с середины октября отбивавшей страшные удары 4-й танковой группы, бои на Волоколамском направлении стали тяжелым испытанием. Вместе со своими войсками проходил проверку на прочность и сам командарм. Война беспощадно делила военачальников на тех, кто способен командовать, и тех, кому это не дано. Уходили в тень маршалы 30-х, на их место стремительно поднимались генералы, встретившие войну командирами дивизий и корпусов. Они учились воевать на ходу, набирая опыт, который можно приобрести только в боях.
Константин Константинович впервые командовал таким огромным соединением — четыре стрелковые, шесть кавалерийских и танковая дивизии, четыре танковые бригады, всего — пятьдесят тысяч человек. До сих пор он оборонялся, но сейчас армии предстояло наступление — первое в его военной карьере. Командарм полагал, что для успеха достаточно поставить четкие задачи командирам частей, участвующих в атаке, а общее руководство операцией возьмет на себя штаб армии, расположенный в деревне Устиновка, всего в девяти километрах от Скирманово. В бригады и полки отправились представители командующего, артиллерия заняла огневые позиции, все было готово к наступлению…