Они штурмовали Зимний
Шрифт:
— Офицеры, — сказал он. — Если сюда кинутся, стойте спокойно, а потом — рвите напролом.
Большое зеркало, занимавшее простенок, отразило появившихся офицеров. Их было человек десять. Они шли с оголенными саблями.
Красногвардейцы, стоявшие в темноте, притаились., сжимая в руках винтовки.
Офицеры, увидев, что в соседней комнате темно, остановились у дверей, не решаясь идти дальше.
— Надо включить свет, — сказал один из них.
И в этот момент моряк, державший винтовку наперевес, с криком «полундра!» ринулся на столпившихся
Разбросав золотопогонников, путиловцы проскочили в дверь за портьерой, пересекли две комнаты, попали в длинный коридор со многими дверями, а из него — на узкую лестницу.
Андрей Проняков, бежавший впереди, видимо, свернул куда-то раньше. Он вдруг исчез.
— Пойдем искать его, — предложил Дементий, утирая кровь с виска.
— Что у тебя? — обеспокоился Василий. — Чепуха, кожу содрал.
— Где же мы его найдем? Слышишь, — шпоры звенят? Это за нами гонятся.
— Может, здесь схлестнемся с ними?
— Нам не справиться… много их, — сказал Василий. — Спускайся вниз.
Чтобы не греметь сапогами по лестнице, пути-ловцы съехали вниз по перилам.
Попав в темный подвал, они прижались в угол и стали вслушиваться в топот ног и голоса преследователей. Звон шпор приближался.
— Посмотри, нет ли какого хода.
Василий зажег спичку. Слева оказалась широкая дверь. Ее, видимо, кто-то взломал, потому что пробой был вырван.
— Давай сюда.
В большом подвальном помещении пахло вином и сыростью. Вдоль стен виднелись какие-то бочки и ящики. А далеко впереди тускло светилась лампочка.
— Винный склад, — определил Кокорев. — Если здесь спрячемся, не скоро найдут.
Неожиданно из-за какого-то закоулка вышли в полосу света два юнкера, нагруженные бутылками в серебристой обертке. Заметно покачиваясь, они стали удаляться.
— Вино воруют, — догадался Дементий. — Там, наверное, другой выход есть. Идем, может, найдем лазейку на улицу.
***
Услышав стрельбу из пушек, министры Временного правительства, сидевшие в Малахитовом зале, перешли во внутренние покои дворца. Вдруг до них донесся тревожный шум. Он приближался. Слышались крики и выстрелы в коридорах.
Неожиданно на верхней галерее Фельдмаршальского зала появился моряк. Решив, что он попал в засаду, Проняков отцепил от ремня гранату и, размахнувшись ею, крикнул:
— Полундра!
Юнкера, стоявшие в охране, врассыпную метнулись в стороны и попадали на пол.
Граната стукнулась в стенку, откатилась в угол и разорвалась, обволакивая все дымом.
Взрывом контужен был часовой, а министры отделались лишь испугом.
— Как попал сюда матрос? — допытывались они. — Изловить мерзавца и расстрелять!
Вскоре открыли огонь пушки Петропавловской крепости. Один из снарядов влетел в окно, но не разорвался. Во дворце началась паника. Юнкера гасили свет, а ударницы женского батальона заметались по коридорам и вестибюлю.
— Прекратите стрелять! — истерически требовали они. — Мы выходим сдаваться.
Офицеры не стали их удерживать.
На площади появились с белыми платками в руках плачущие «ударницы». Красногвардейцы прекратили стрельбу и пропустили их за свои цепи. За ротой «ударниц» увязалось несколько десятков юнкеров и прапорщиков, побросавших оружие. Но баррикады продолжали угрожать пулеметами.
Катя подошла к двум прапорщикам, которых обыскивали солдаты, и в упор спросила:
— Скажите, что ваши сделали с рабочими, прорвавшимися в Зимний?
— Ничего, их только разоружили, — поспешил заверить ее молодой прапорщик. — Расстреляли немногих.
Катя больше ни о чем не спрашивала. Не желая, чтобы ее слезы заметил кто-нибудь, она отвернулась и, ничего не видя перед собой, отошла во мглу под аркой.
Рыкунов и Кокорев, поблуждав по темным подвалам, вышли к комнатам первого этажа, где был размещен военный лазарет. Раненые, на костылях, в марлевых повязках и халатах, толпились в вестибюле. У мраморной чаши они помогали матросу натягивать на плечи узкую юнкерскую шинель.
«Свои», — понял Кокорев.
— Давай выходи, — сказал он Дементию.
И действительно, раненые солдаты, желая хоть чем-нибудь помочь штурмующим, пооткрывали в палатах окна в сад и пропускали во дворец пробиравшихся к ним со стороны Адмиралтейства матросов и кексгольмцев. Те переодевались и, разбредясь по этажам, поднимали неожиданную стрельбу в коридорах.
Это увеличивало панику среди осажденных.
«Надо и нам своих позвать», — решил Кокорев.
Оставив во дворце Дементия, надумавшего разыскивать Пронякова, он через окно вылез в сад.
На площади все еще шла перестрелка. С Невы светили прожектора кораблей. По голым верхушкам деревьев струился то голубой, то фиолетовый свет,
Кокорев перелез через высокую железную ограду и, отыскав у Салтыковского проезда другой отряд путиловских дружинников, сообщил им, как можно проникнуть во дворец.
Его повели к члену Военно-Революционного комитета. Тот отобрал человек сорок молодых парней и сказал им:
— Со стороны Эрмитажа наши уже просачиваются во дворец. А вы действуйте отсюда. Сигнал будет общий. Как только услышите его, прорывайтесь во внутренние покои с криками «ура», создавайте впечатление, что юнкера окружены.
Вскоре по цепям осаждающих был отдан приказ: прекратить стрельбу, ждать сигнала к штурму.
Площадь на время примолкла. Над ней лишь гудел ветер да колыхались лучи прожекторов.
В тишине из-под арки раздался выстрел, а затем крик:
— Вперед!
Его подхватили на Миллионной улице, у Певческого моста и Александровского сада.
Одновременно с трех сторон, с громовым «ур-р-ра-а!» лавиной двинулись ко дворцу красногвардейские отряды, матросы и солдаты. Прокладывая дорогу штыками, они ворвались за баррикады, на мраморные лестницы и, опрокидывая в рукопашном бою юнкеров, рассыпались по многочисленным залам и комнатам…