Они среди нас
Шрифт:
— Так, — подытожил я, отставляя стакан, — значит, Люська-Шанель опознала бывшего мужа-ревнивца, а ты мне пытаешься подсунуть какую-то стажерку?! Слушай, наследник Флинта, я ведь тебя могу и одноногим сделать для полноты образа! Совсем ссучился?
— Митяй! — у Мишки даже губа нижняя затряслась от обиды. — Да я же никогда тебе туфту не подсовывал, я помню, как ты меня от зоны отмазал! А Персик… Величко, правда, много чего порассказать может. Шоколадка ее тут недавно так отметелила, прямо в туалете, что никаким гримом не замазать было. А за что? — и он для вящей убедительности покрутил в воздухе рукой.
— И впрямь: за что?
— Вот и спроси ее!
— И где же твой… Персик?..
— Дома, наверное. Отлеживается.
— Ладно, кэп, не тушуйся, — сказал я примирительно. — Ты мои координаты все знаешь? Ну вот, как эта твоя зеленуха объявится, свистнешь. Лады?
— Гут гемахт! — к Мишке вернулось хорошее настроение. — Еще пива?
— Сыпь! — кивнул я. — Как говорил незабвенный Мих-Мих, «алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах»! Люськи сегодня тоже нет, что-то я ее не вижу?
— Трудится, аки пчелка! — хихикнул воспрянувший духом Сильвер. — Боюсь, долго ждать придется.
— А я и не буду! Посижу еще у тебя, авось и найду кого-нибудь для душевной беседы. Иди, кэп, трудись! Лэхайм!
Радостный Мишка мгновенно испарился и тут же материализовался в дальнем конце стойки возле двух субтильных созданий без внешних половых признаков.
Некоторое время я сидел, расслабившись, лениво потягивая пиво, и наблюдал за той странной парочкой, пытаясь определить, кто же из них больше подходит под местоимение «она». Потом мне это надоело, я развернулся и принялся разглядывать танцующих в середине зала. Визги и вопли рэйв-авангарда к тому времени сменились вполне приличным блюзом, да и публика немного посолиднела. Я даже стал подумывать, а не найти ли мне партнершу поопытней — блюз я любил с юности.
Но обернувшись к стойке за стаканом в очередной раз, я обнаружил, что одиночество мое закончилось, ибо рядом — даже в опасной для меня близости! — расположилось юное создание с роскошными формами, открытыми к всеобщему обозрению. Три кусочка чего-то ярко-алого общей площадью в двадцать квадратных сантиметров и несколько таких же изящных витых шнурков, видимо, должны были по замыслу владелицы выполнять роль некоего вечернего туалета, но почему-то никем — и мной в том числе — не воспринимались всерьез. Однако красотку сие обстоятельство нисколько не смущало. Лениво взглянув на меня, она выудила из сумочки тонкую коричневую палочку «Данхилла» и роскошный позолоченный «Ронсон». Зажав сигарету между пальцев с ядовито кровавыми ногтями, девица жестом, не встречающим отпора, протянула зажигалку мне. Все еще слегка обалдевший, я зажег сигарету ей и прикурил сам, вернув изящную вещицу.
— Sanks! — она небрежно бросила «Ронсон» на стойку рядом с сумочкой. — Your name?
— Дмитрий, — механически ответил я, не в силах оторваться от двух верхних треугольничков. — And your?
— Midgy…
— And why English? [5]
— А, просто так, — она выпустила дым через свой античный носик.
— Понятно, — я тоже затянулся.
«Ну, Котов, вот тебе и отдых для души и тела. Правда, насчет души, это еще надо посмотреть, а в остальном очень даже может быть…»
— Как жизнь, Крошка?
— А?.. Ну, да… Вообще-то, я Анастасия, можно Настя, — нехотя сообщила она. — А ты не коп?
— Нет. К полиции я имею весьма косвенное отношение. Я — репортер уголовной хроники из — «Вестника», Дмитрий Котов.
— О-о! — она округлила свои и без того огромные зеленые глаза. — Обожаю про это читать! Убийства, грабежи, изнасилования, наркотики!.. И ты все-все видел? Сам?!..
— Ну-у… почти.
— А сюда зачем пришел? — Крошка прищурилась, взяла со стойки свой бокал с янтарно-зеленой смесью и отхлебнула.
— Слушай, а что это ты пьешь? — я сделал заинтересованную мину, хотя прекрасно знал весь репертуар этого заведения: не хватало еще, чтобы какая-то «молодая да ранняя» устраивала мне допрос с пристрастием! — Никогда такого не пробовал!
— «Наяда», наш фирменный. Так…
— Тебе заказать еще? За знакомство?
— Валяй! — она снова приложилась к бокалу.
Я подозвал какого-то молодого бармена, сменившего Сильвера за стойкой, сделал заказ и закурил. Девчонка, казалось, забыла про меня: тихонько тянула коктейль, сидя в пол-оборота, курила и с лица ее не сходило выражение скучающей апатии пополам с тупым безразличием. Раньше, лет десять-пятнадцать назад, такие лица мне приходилось видеть только в медицинских учреждениях специального профиля. Тогда это называлось «синдром капюшона»…
Я тоже курил, неспешно прокручивая в уме варианты дальнейшего общения с этой юной Данаей, но все они почему-то, в конечном счете, неизбежно сводились к одному. А Настена тем временем расправилась с напитком и вновь повернулась ко мне.
— Хочешь, угадаю, о чем ты сейчас думал?.. Как бы переспать со мной и не заплатить!
— Да ну?! — притворство мое было явно преувеличенным. — А почему?
— А все мужики так думают!
— Н-да, наверное!.. Черт! Неужели?!.. Нет, не угадала.
— Ха! Так я и поверила!
— Вторая попытка…
— Ну-у, — брови домиком, губы бантиком, а в глазах зеленые бесенята, — может, кого из наших угрохали, а ты собираешь материал! — и она торжествующе-выжидательно впилась в меня глазами.
Бармен разрешился наконец двумя бокалами «Наяды» и даже соломинки не забыл.
— Почти, — я пригубил свою порцию. — Итак, Крошка, расскажи мне про Анну Закревскую…
Ход был рискованный, но оправданный: либо — десятка, либо — молоко. Ведь не тащить же ее сразу к себе! Там все равно уже никакого разговора не будет, а так — вдруг что-нибудь да наклюнется?
— Энни-Шоколадку? Классная «чапа»! А что, она кого-нибудь…
— Нет, ее…
— Чего-о?! — Крошка вытаращилась на меня так, будто я предложил ей переспать с крокодилом. — Ты хочешь сказать, что Энни…
— …больше нет, — от напряжения у меня заныл затылок и я вынужден был основательно приложиться к стакану. — Ее нашли часа три-четыре назад в собственной квартире с проломленным черепом и совершенно голую.
Я вдруг увидел, что Настя напугана. Причем жутко, до икоты. Реакция, как говорят психиатры, неадекватная, а следовательно, журналист Котов, ты просто обязан выяснить причину. Разумеется, любым законным способом.