Они уходят
Шрифт:
– Позвольте, какой еще фонд?! – вскричал я. – Что еще за тайны Вы вздумали громоздить?
– Извините, мистер Тругор, повторяю, я действую лишь в соответствии с прямыми указаниями покойной…
– Однако, мистер Лец, у нас намечается уголовное дело, и количество подозреваемых в убийстве растет так, что мы скоро запустим марафон с их участием, а для определения виновного станем бросать жребий. Мы не можем в таком случае пренебрегать столь важной уликой, как завещание покойной. Вам все-таки придется озвучить название фонда и не спешить с перечислением средств, – поддержал меня следователь.
Нотариус явно осознавал, что находится в проигрышной позиции, он долго
– Это неофициальный некоммерческий фонд помощи бездомным животным.
Я замер, недоумевая, не ослышался ли я. Но на следователя эта информация не произвела никакого впечатления.
– Вы уже сообщили им о таком щедром подарке судьбы?
– Согласно словам покойной, руководители фонда знали об этом, но, разумеется, они и предполагать не могли, что получат деньги столь быстро.
– Мистер Лец, я прошу Вас передать нам все контакты руководства данного фонда, мы должны сегодня же связаться с ними. Дело принимает неожиданный оборот. Судя по всему, эти лица были наиболее заинтересованы в смерти мисс Алианы.
Нотариус закивал и продолжил чтение.
Последним пунктом шло и вовсе невообразимое: Алиана просила означенного нотариуса уничтожить все содержимое ее личного кабинета в особняке за исключением крупногабаритной мебели.
– Ну что ж, – заключил следователь, – каждому из нас нашлась работенка: я займусь фондом, а Вы, Лец, отправляйтесь устраивать кострище в кабинете покойной. Мисс Оранта, прошу прощения за напрасное беспокойство. Пока мы вынуждены отпустить Вас под подписку о невыезде до выяснения обстоятельств угона грузовика Вашего супруга.
Оранта быстро кивнула и выскользнула из кабинета. Я догнал ее лишь в коридоре и ухватил за острый локоть. Она обернулась и легонько оттолкнула меня:
– Можем мы встретиться и пообщаться на нейтральной территории? – я изо всех сил пытался унять бешеное сердцебиение от навалившейся на меня противоречивой информации.
– Если хотите, можете подъехать ко мне домой, – пожала плечами Оранта, скороговоркой протараторила свой номер телефона и тут же скрылась из виду.
– Мистер Тругор! – не успев опомниться, услышал я из другого конца коридора. – Мистер Тругор, Вы не против, если я прямо сейчас приступлю к выполнению воли покойной? – подошедший ко мне нотариус поправил очки на переносице и поднял на меня свои круглые серые глаза.
Я пожал плечами и проследовал к выходу.
– Постойте, у меня машина! – крикнул он мне вслед и поспешно загремел ключами.
Кабинет Алианы оказался запертым. Я никогда прежде даже не пытался войти в него, и лишь это неожиданное упоминание его содержимого в завещании навело меня на мысль о том, что жена, вероятно, что-то скрывала, не хотела, чтобы я касался ее вещей и проникал в ее святая святых. Это было вполне в ее стиле, и я даже не посмел обидеться на подобное обхождение, ибо успел привыкнуть к оному за прошедшие восемь лет.
Мистер Лец извлек из внутреннего кармана жилета маленький ключ, несколько секунд повозился с замком, а затем прошел внутрь, волоча за собой внушительных размеров металлический ящик, который предварительно достал из багажника автомобиля. Я не испытывал ни малейшего желания наблюдать за дальнейшим и спустился вниз в гостиную, ожидая, пока он закончит.
– А Ваша жена была преинтереснейшей мадам! – через несколько минут промолвил нотариус, отряхивая ладони. – Интересно, каково это – жить со столь эффектной женщиной? Я закурю, Вы позволите? – робко добавил он.
Я пожал плечами и кивнул:
– Никому бы не пожелал подобной участи.
– Что, властная была, вероятно?
– Если бы только это! – вздохнул я.
– Да, властность иногда бывает куда меньшим злом, чем недосказанность, – с каким-то удивительным пониманием ситуации добавил мистер Лец. – Втянули меня около года назад в одну весьма замысловатую ситуацию… Эх… а, впрочем, скрывать тут нечего, о том эпизоде тогда все газеты писали. Позвали меня к смертному одру одной миллионерши. Она уже проторила дорожку в Центр милосердия к тому времени, поскольку тяжелая болезнь не оставила ей другого выбора, и посему хотела успеть составить завещание, прежде чем ей сделают смертельную инъекцию. Дама была уже в весьма преклонных летах и всю жизнь держала под каблуком не только своего тогда уже покойного супруга, но и двоих сыновей, по любому поводу грозясь лишить их наследства. А сыновья у нее уродились прямо как в сказке – старший умный был детина, младший вовсе был дурак: старший, дабы не перечить родительнице, пошел по ее стопам и все силы отдавал семейному делу, младший же вырос кем-то вроде Вас… как это нынче называется – дауншифтинг? Простите, не хотел Вас задеть…
– О, нет, что Вы, продолжайте. Для меня подобные слова звучат как комплимент, – я криво усмехнулся.
– Так вот, младший производил впечатление откровенного балбеса – работать не желал, все время гробил на какие-то подпольные собрания, увлекся коммунизмом и беспрестанно конфликтовал на этой почве с матерью. Она стучала кулаком по столу, грозясь пустить его по миру, он хлопал дверью, но уже через несколько дней относительный мир восстанавливался. Так они и жили какое-то время, пока родительница не слегла. Вот тут-то ей и пришлось поломать голову над тем, как распорядиться имуществом и деньгами. Ко мне она сразу отнеслась лишь как к аналогу пишущей машинки, долго бранилась, сетуя на то, что уходит в мир иной с таким грузом на душе в лице сына-обормота. Но в конечном итоге, потрясая в воздухе костлявым кулаком, все же приказала записать в завещании, что все ее накопления, все имущество должно перейти старшему сыну, оставляя младшего без гроша и фактически без крыши над головой.
– Дело-то обычное, – хмыкнул я. – Со мной жена поступила почти аналогично.
– Постойте, это лишь завязка всей истории. Составил я, значит, завещание. Затем улыбчивая медсестра легким движением тонких пальчиков отправила мадам на тот свет, а я вынужден был отправиться к ее сыновьям и огласить им последнюю волю покойной. Младший, как ни странно, даже глазом не моргнул, выслушал все спокойно, не побледнел, не начал рвать на себе волосы. Старший тут же с барского плеча предложил разделить родительский дом, чтобы не оставлять уж брата на улице. Даже деньгами хотел поделиться, но младший благородно от всего отказался и тут же покинул нас. Куда он отправился, я не имею представления, однако через пару недель меня вызывают свидетелем в суд по делу об убийстве старшего брата младшим.
– Ого! – расхохотался я. – Да это просто Каин с Авелем! А дело приняло неожиданный оборот.
– Прямых улик ни у кого не было, однако, никто не сомневался, чьих это рук дело – все на тот момент были наслышаны о громком и несправедливом завещании покойной. А поскольку ее старший сын не успел оставить никаких распоряжений, то все средства автоматически переходили к его брату. Хотя у последнего было железное алиби, и все его соратники по подполью встали на защиту своего друга. Его долго тогда таскали по судам, но выяснить так ничего и не удалось, и дело до сих пор висит нераскрытым, а убийца гуляет на свободе.