Они выбрали ночь
Шрифт:
Люси оказалась рядом и, осторожно посмотрев на инспектора, подмигнула ему.
– Дядюшка, я привела мистера Форсберга к вам не случайно, - сразу же пояснила девушка.
– Ну-ка ну-ка, - старик внимательно вгляделся в глаза молодого человека и, пожевав губами, торжественно произнес.
– Неужели передо мной не просто твой друг, а никто иной, как констебль Форсберг собственной персоной.
– Да, дядюшка. Именно он.
Задумавшись, сэр Элберт вскочил со своего места и, засуетившись, стал предлагать инспектору все подряд: от душистого
Джинкс создавая вид, что ему это очень интересно, любезно отказывался, однако устав натянуто улыбаться, все-таки сделал несколько глотков ароматного чая.
– Скажите, давно вы служите в Ревентвильской окружной полиции?
– прекратив бессмысленную беготню, промежду прочим поинтересовался старик.
– Не так что бы очень. Вернее будет заметить, совсем не много, - слегка смутившись, ответил инспектор.
– Вы религиозны?
– незамедлительно последовал следующий вопрос.
– Скажем так: я не завожу теологических тем и не способен поддержать утомительные для меня беседы о смысле бытия, - не раздумывая, буркнул констебль.
– Угу, - сэр Элберт задумчиво обхватил подбородок и немного подумав, изрек: - Хорошо, я перефразирую свой вопрос. Во что вы действительно верите, мистер констебль?
На спине инспектора выступил пот. Ему был не приятен этот разговор и тем более подобный вопрос. Не зная чего ожидать от старика, он словно школяр, почему-то невероятно боялся дать неправильный ответ.
– Если вы интересуетесь: верю ли я в жизнь после смерти и бесконечный путь человека. То отвечу: скорее нет, чем да, - немного успокоившись, уклончиво произнес Джинкс.
– Вот как... Забавно, - задумался старик и, сделав глоток чая, вновь поинтересовался: - Но разве в вашей жизни не наступали такие минуты, когда сомнение брало верх над вашим упрямством?
– Простите?
– Я говорю: разве вы не сталкивались с проявлениями чего-то непонятного и необъяснимого, что не поддается вашей железной логике, - пояснил старик.
Заерзав на кресле, Джинкс почувствовал, как злосчастное воронье перо в очередной раз впилось ему под кожу.
В голове незамедлительно стали возникать назойливые мысли, напоминая инспектору: и о его кошмарах, и о ночной встрече Тима с таинственной незнакомкой...
– Понимаете, констебль, - скрестив пальцы, попытался объяснить сэр Элберт.
– В вашем нелегком ремесле, порой разгадка преступления кроется совсем близко. И только откинув в сторону все возможные версии, вы выбираете самую невероятную. Так вот именно она и оказывается единственно верной.
– Интересная теория, но я право...
– Однако Джинксу так и не дали договорить.
– Именно что интересная, а главное - правильная. Для этого вам достаточно лишь рассмотреть все аспекты дела. И провести глубокий анализ. Но для начала придется поверить!
– Так просто?
– с иронией спросил констебль.
– Ну, если вы пересилите себя, то вполне несложно. А главное невероятно эффективно!
Оказавшись
– Сейчас вы сами все поймете, многоуважаемый инспектор.
На стол плюхнулась огромная книга с сильно пожелтевшими страницами. Мистер Форсберг не без интереса воззрился на старые карандашные наброски ужасных двуликих и многоголовых чудовищ, обитающих где-то среди огненных вулканов.
– Что это?
– поинтересовался инспектор.
– Это своего рода - Истина, в едином проявлении. Иного не дано и является ложью, - спокойно ответил старик.
– Дорогой мой, вы когда-нибудь слышали о Сером городе?
Инспектор пожал плечами и на всякий случай отрицательно покачал головой.
В церковных вопросах он был полным профаном. Его не интересовали воскресные песнопенья, заунывные молитвы и прочая дребедень об искуплении грехов. В его понятии: добро и зло представлялись не борьбой сложных, и во многом, противоречивых составляющих, я являло собой, всего лишь банальное преступление и справедливую расплату за совершенный проступок. При этом он наотрез отказывался верить в искупление и всемирное прощение, считая, что подобную ересь, выдумали сами люди, чтобы скрыть собственные ошибки и продолжать преспокойно жить в ладах с собственной совестью. Все остальные атрибуты религии, включая заветы и невидимую длань Всеединого - защищающую и карающую всех и каждого, - констебль скромно называл церковной бутафорией. При этом данные суждения, не мешали ему, с интересом относиться к таинственным историям и слухам о потустороннем мире. Он находился где-то посредине между правдой и вымыслом - и принимал на веру лишь то, что мог увидеть собственными глазами.
– Стало быть, просто поверить?
– взвесив все 'за' и 'против' заключил инспектор.
– Да.
– Тогда я готов.
– Отмахнувшись от назойливых вопросов и сомнений, как от надоедливой мошкары, решился он.
Старик улыбнулся и начал объяснять:
– Наш мир, как и все сущее, имеет обратную сторону. Но также как и обратная сторона любой вещи, нам не видима, пока мы устремим свой взор лишь на одну ее часть. Примером может служить обычная монета: либо 'орел', либо 'решка', мы видим только одну сторону и никогда обе. Также и с оборотным городом. По сути - он, это тень нашего Прентвиля, его зеркальное отображение, которое существует параллельно с нами...
– Кто же его населяет? Оборотни, гоблины или какие другие сказочные твари?- без тени иронии поинтересовался констебль.
– Нет, не гоблины, - хихикнув, сэр Элберт с прищуром внимательно воззрился на инспектора.
– Ваше воображение нарисовало этот мир слишком иллюзорным, мистер. Но все гораздо прозаичнее. Он населен душами горожан. Естественно тех, кто почил с миром, заранее не позаботившись о своих смертных провинностях.
– И в чем же соль?
– голос Джинкса прозвучал в достаточной мере равнодушно.