Они жаждут
Шрифт:
— Значит, вы и есть Гейл Кларк?
Гейл подняла голову и встретилась взглядом с ледяными прищуренными глазами седовласой женщины, стоявшей в другом конце комнаты. Когда-то она была вполне привлекательной, с высокоскулым лицом, но теперь кожа слишком плотно обтягивала кость, повторяя рельеф черепа.
— Вы одна из тех бумагомарателей, которые писали такие ужасные вещи о муже…
— Я не писала ничего…
— Так вы отрицаете, что ваша ничтожная газетенка должна быть позорно сожжена? — Глаза женщины вспыхнули.
— Возможно, и должна, но я не пишу редакционных статей и передовиц.
— Вот
— Почему вам так нужно было причинить ему боль? — тихо спросила она. — Он вам ничего не сделал…
— Что здесь происходит? — сказал Палатазин, входя в комнату с банкой кока-колы для Гейл в руке. Он изумленно посмотрел на Джо, потом на Гейл. — Что тут у вас случилось?
— Ничего, — сказала Гейл. — Мы… просто знакомились с вашей женой.
Он передал Гейл стакан и налил кока-колы, потом поднял со стула утренний выпуск «Таймс».
— Вы читали это, мисс Кларк?
— Нет.
Она взяла газету, взглянула на первую полосу. Заголовок — ситуация на Ближнем Востоке. Переговоры опять сорваны. Но другой заголовок, почти сразу под перегибом, привлек внимание Гейл. «Летучие мыши продолжают собираться в стаи», — сказал потрясенный офицер «. И более мелким шрифтом:» Шесть полицейских погибли в Паркер-центре «.
— Что это? — Она подняла голову и посмотрела на Палатазина.
— Читайте. — Он присел на стул, сложив руки на коленях. — Те, кто погиб, были моими друзьями. — Глаза его теперь казались почти черными. — Когда вы прочитаете газету, то просмотрите вот эти вырезки, в коробке на столе.
Гейл прочла статью, чувствуя, как жжет взгляд Джо Палатазин.
— Здесь говорится, что предполагаемый убийца, тот самый Таракан, сбежал. Это правда?
— Да.
— Подозреваемый? Или это действительно был Таракан?
— Это был он, — тихо сказал Палатазин.
— Боже! — Она на миг возвела взгляд к небу. — Что же все это такое? Эти кресты на окнах и на двери?
— Все в свое время, — успокоил ее Палатазин. — К нам должен присоединиться еще один человек. Он скоро будет здесь.
— Кто?
— Священник из Восточного Лос-Анжелеса. По имени Сильвера.
— Священник? Что же это будет — исповедь?
— Кажется, если у вас найдутся для этого грехи, — холодно заметила Джо.
— Прошу тебя, — сказал Палатазин, тронув жену за руку. — Она — наш гость, и она была очень добра, согласившись приехать.
Гейл открыла металлическую коробку. Когда она поняла, по какому признаку собраны здесь эти вырезки, она испытала нечто вроде сильнейшего удара в голову. Несколько минут она перебирала пожелтевшие листки, руки задрожали.
В дверь постучали. Палатазин отворил, И на пороге появился отец Сильвера, мрачно глядя на черное распятие на двери.
— Входите, отец Сильвера, — пригласил Палатазин. Войдя, Сильвера сразу почувствовал тот запах, который удивил сначала и Гейл — запах чеснока. Палатазин представил Гейл Сильверу.
— Спасибо,
— Да, пожалуйста. С сахаром и сливками.
— Я приготовлю, — сказала Джо, бросила еще один свирепый взгляд на Гейл и вышла из комнаты.
— Вы принесли то, о чем я просил, отец? — спросил Палатазин, подавшись вперед.
Сильвера кивнул, сунул руку в карман пальто. Оттуда он извлек что-то, завернутое в белую ткань, вручив сверток Палатазину.
— Именно то, что вы просили, — сказал он. — А теперь я хотел бы знать, зачем вам это понадобилось, и почему вы обратились ко мне — в радиусе пяти миль от вашего дома не менее тридцати других католических церквей.
Палатазин разворачивал белую ткань. Внутри свертка оказалась небольшая бутылочка с пробкой, в которой было примерно две унции прозрачной жидкости.
— Я вызвал вас, — сказал он, — потому что вы должны понять… все… всю серьезность сложившейся ситуации. Вы были в том здании в Восточном Лос — Анжелесе. Вы видели, как выносили корчащиеся тела. Я надеялся, что вы…
— Понимаю, — сказал священник. — Значит, в этом все и дело. В вашей вере в существование вампиров. Вот почему вы нарисовали распятия на окнах и на двери. Вот почему вам понадобился флакон святой воды. Мистер Палатазин, я не хочу показаться… не хочу выказать какое-то пренебрежение по отношению к вам, но мне кажется, что вампиры — не самая основная проблема этого города. Я не знаю, до сих пор не знаю, что произошло с теми людьми, но это вопрос чисто медицинский, и к вампиризму он отношения не имеет, поверьте мне. — Он посмотрел на сидящую рядом с ним девушку, глаза которой показались ему странно блестевшими, которая просматривала пачку старых газетных и журнальных вырезок из металлической коробки. Кажется, она даже не сознавала, что рядом с ней кто-то сидит». Неужели ради вот этой чепухи я истратил недельный рацион бензина?» — спросил сам себя Сильвера.
— Полагаю, вы звонили в госпиталь, чтобы узнать, что же случилось с этими людьми?
— Да, я пытался выяснить.
— Тогда я вам скажу, что вы узнали — почти ничего. Я сам звонил в Мерси сегодня утром, меня отсылали от доктора к доктору, пока сотрудник связи с прессой не заявил, что в отношении этих пациентов никаких сведений госпиталь пока не дает. Вам сказали то же самое, не так ли?
— Приблизительно. Но что это доказывает?
— Дело не в доказательстве! — воскликнул Палатазин, лицо которого вдруг вспыхнуло. — Я это знаю, это уже не нужно доказывать! Я знаю, отец! Я всю жизнь жил в тени страха перед ними, и теперь тень покрыла собой весь этот город.
Сильвера кивнул и встал:
— Если вы извините меня, то я вернусь к делам. Их у меня сегодня много.
— Нет, подождите немного, прошу вас. Ведь вы не сможете отрицать, что были в том доме и не чувствовали присутствия ЗЛА каждой клеткой своего тела? Вы сами не хотите думать об этом, отец! Вы не хотите верить, потому что знаете, если вы поверите, то поймете, как безнадежна наша ситуация. Вероятно, вы недостаточно сильны, чтобы заглянуть в лицо правде!
Сильвера бросил на Палатазина пристальный взгляд.