Оно
Шрифт:
Вот он здесь, сидит на этом мягком мартовском солнышке, подремывая, думая о том, как он придет домой и захватит последние полчаса эстрадной программы, и вдруг неожиданно струя воздуха буквально бьет его в лицо. Ветер сдувает волосы со лба. Над собой он видит лицо Поля Баньяна, как раз напротив его лица, огромное, больше, чем крупный план в кино, заполнившее все. Движение воздуха было вызвано тем, что Поль склонился вниз.., хотя на самом деле это был уже не Поль Баньян. Лоб стал низким и приплюснутым; пучки волос вылезали из носа, красного, как у запойного пьяницы; глаза налились кровью, а один из них заметно косил.
Топора на его плече уже не было. Поль стоял, облокотившись на него, и острый его конец прочертил дорожку на тротуаре.
– Вот я сейчас тебя съем, – сказал гигант низким громыхающим голосом. Этот звук походил на трение валунов друг о друга во время землетрясения. – Если ты сейчас же не отдашь моей курицы, моей арфы и моего мешка с золотом, я съем тебя с потрохами! – Ветер, вызванный этими словами, надул рубашку Ричи, как паруса во время урагана. Его отбросило на скамейку, глаза готовы были лопнуть, вставшие дыбом волосы торчали во все стороны, как птичьи перья.
Гигант начал хохотать. Он скрестил руки на стоящем топоре, схватился за него, как Тед Вильяме, наверное, хватался за свою знаменитую бейсбольную биту, и вытащил из дыры, проделанной в асфальте. Топор начал медленно подниматься в воздух. Смертельный скрежет раздирал уши. Ричи вдруг понял, что гигант намеревается разрубить его пополам.
Но он чувствовал, что не может двинуться; тупая апатия овладела им. Что это значит? Он спит и видит сон? Вот-вот какой-нибудь шофер просигналит бегущему через дорогу ребенку и он проснется.
– Ага, – хохотнул гигант, – проснешься в аду! – Ив последний момент, когда топор готов был опуститься ему на голову, Ричи понял, что это не сон.., а если даже и сон, то сон, который несет смерть.
Пытаясь закричать, но не произнося ни звука, он скатился со скамейки и упал на гравий, насыпанный вокруг статуи, от которой остался теперь только постамент. Из него торчали два огромных стальных болта на месте ног. Звук рассекающего воздух топора наполнил все давящим свистом; усмешка гиганта превратилась в гримасу убийцы. Губы его раздвинулись так широко, что стали видны жуткие, красные, блестящие десны.
Лезвие топора разрубило скамейку, где мгновение назад сидел Ричи. Оно было таким острым, что удар не был слышен, просто скамейка развалилась на две части. Дерево, снаружи выкрашенное зеленой краской, внутри было ярко-белым.
Ричи лежал на спине. Все еще пытаясь закричать, он дернулся. Куски гравия через рубашку попали в штаны. А над ним навис Поль, гладя вниз глазами, похожими на огромные люки; гладя, как катается по гравию трусливый маленький мальчик.
Гигант шагнул по направлению к Ричи. Он почувствовал, как земля вздрогнула под его черным сапогом. Гравий затрещал в облаке пыли. Ричи перекатился на живот и вскочил на ноги. Он попытался бежать, но потерял равновесие и опять упал на живот. Воздух выбросило из легких: У-у-у-х! Волосы закрыли глаза, но он мог видеть уличное движение, машины, снующие взад и вперед по Каналу и Мейн-стрит, как каждый день, как ни в чем не бывало, как будто никто в этих машинах не видел и никому дела не было до того, что Поль Баньян ожил и сошел с пьедестала, чтобы убить его топором величиной с целый дом. Солнце скрылось. Ричи лежал в тени, похожей своей формой на человека. Он прополз на коленях, почти выпал на дорожку и умудрился встать на ноги. Он побежал так быстро, как только мог; колени поднимались чуть не до груди, а локти работали, как поршни. Позади он слышал этот непередаваемый звук, жуткий настойчивый свист, давящий на кожу и барабанные перепонки: С-с-в-в-и-и-и-и-п-п-п!
Земля дрожала. Зубы Ричи отбивали чечетку, как китайские фарфоровые тарелки во время землетрясения. Ему не нужно было огладываться, он и так знал, что топор Поля врезался в дорожку и наполовину застрял в земле в нескольких дюймах от его ног. В голове у него не смолкал
Опять почувствовав горячий пот, текущий по спине, он рискнул повернуться и посмотреть, что там. А там стояла статуя Поля Баньяна на пьедестале, где всегда, с топором на плече, голова закинута вверх, рот раздвинут в вечной оптимистической улыбке мифического героя. Скамейка, разрубленная на две части, слава Богу, была целехонька. Гравий, куда Длинный Поль (Она все для меня, моя Энни Фуницело, -пело в голове у Ричи) поставил свою огромную ногу, был нетронут и безукоризненно чист, кроме небольшой вмятины – следа от тела Ричи, упавшего, когда он (удирал от гиганта) во сне. Не было следов ни от ног, ни от топора, ничего – только мальчик, за которым гнался кто-то.., другие мальчишки. И он почувствовал себя маленьким-маленьким (но очень сильным) в этом сне об одержимом великане...
– Дрянь, – пробормотал Ричи тоненьким дрожащим голоском, потом выдавил из себя смешок.
Он постоял еще, ожидая, что статуя снова двинется – может быть, мигнет, или переложит свой топор с одного плеча на другое, или сойдет с пьедестала и склонится над ним. Но, конечно, ничего не произошло. Разумеется.
Что за ерунда? Ха-ха-ха-ха!
Дрема. Сон. Ничего, кроме этого.
Но, как говаривал Авраам Линкольн или, может быть, Сократ, или кто-то еще вроде них, что случилось, то случилось. Все. Время идти домой и освежиться.
И хотя он мог сократить путь, пройдя через площадь у Городского Центра, он решил не делать этого. Он не хотел больше подходить к этой статуе. Поэтому он сделал крюк и к вечеру почти забыл этот случай.
До тех пор, пока...
Вот сидит человек, -думал он, – человек, одетый в болотно-зеленое спортивное пальто, купленное в одном из самых лучших магазинов на Родев-Драйв; человек в шикарных туфлях от Босс Видженс и в белье от Калвина Клейна, чтобы прикрыть задницу; человек в мягких контактных линзах; человек, бывший когда-то мальчиком, который думал, что футболки ЛИГИ ПЛЮША с изображением фруктов на спине и пара ботинок «Снэп-Джек» – высший шик. Вот сидит взрослый человек, глядящий на туже старую статую и эй! Поль, Длинный Поль! Я пришел, чтобы сказать, что ты такой же, как всегда, ты не постарел, сукин сын!
И старое объяснение опять пришло ему в голову: это был сон. Он предполагал, что может поверить в монстров, если его убедить. Монстры, подумаешь, эка невидаль! Не сидел ли он в радиостудиях, читая новости о таких парнях, как Иди Амин Дада или Джим Джонс, или тот тип, который сжег всех этих людей в «Макдональдсе»? К чертям собачьим все эти безопасные спички! Монстры нынче подешевели. Кому сдался билет за пять баксов в кино, если можно прочитать о том же самом в газете за 35 центов или услышать тот же бред по радио бесплатно? И он думал, что если поверил в весельчака Джима Джонса, то может с таким же успехом поверить в версию Майка Хэнлона, по крайней мере, на какое-то время. Оно имеет даже какое-то свое скромное очарование, потому что Оно пришло извне, и никто не должен нести ответственность за Него. Он может поверить в любого монстра, обладающего множеством лиц, похожих на резиновые игрушечные маски (если ты собираешься купить одну из них, то лучше купить целый пакет, подумал он, за дюжину дешевле, так ведь?), по крайней мере на спор.., но статуя тридцати футов в высоту, которая сходит с пьедестала, а потом пытается разделать тебя, как тушу, своим гипсовым топором? Нет, это уж слишком! Как говаривал Авраам Линкольн, или Сократ, или кто-то еще: Буду рыбу есть и мясо, а говна я не хочу...