Оно

Кинг Стивен

Ричи же не понимал, что Бен пребывает в муках телячьей любви, и был совершенно спокоен. В его книжке единственно, что было интереснее серии Френсис, говорящий Мул, это картины ужасов – дети в театре, зал набитый окровавленными детьми, которые кричат от ужаса и боли и визжат. Он, конечно, не связывал, то, что они смотрели сейчас, т, е, низкопробный фильм серии «Эмерикен Интернэйшнл», с тем, что происходило у них в городе. По крайней мере, в данный момент не связывал.

Он увидел рекламу субботнего сеанса «Двойного удара» утром в пятницу в «Новостях». Он тут же забыл, что плохо спал накануне ночью и что в конце концов,

потеряв надежду на сон, он встал и зажег свет в чулане (вот уж точно – детская проделка), но уснуть так и не удалось. А на следующее утро все пошло своим чередом, вернее, почти все. Вдруг ему стало казаться, что у них с Биллом была общая галлюцинация. Но раны на руке у Билла не были галлюцинацией, разве что он порезался листками фотоальбома Джорджа. А вдруг и правда? Бумага довольно толстая, все может быть. И кроме того, не обязан же он думать обо всем этом постоянно, лет десять подряд. Конечно, не обязан.

А дальше Ричи Тозиер поступил так, как поступают многие дети и что совсем не выносят взрослые (такой стиль жизни быстро отправил бы их в дурдом). Он встал, съел огромное количество блинов на завтрак, просмотрел рекламы фильмов ужасов, которые печатаются на специальной странице, сообщающей о том, где и как можно развлечься, сосчитал свои деньги, обнаружил, что их довольно мало, и начал приставать к отцу.

Его отец, дантист, вышел к столу уже готовый к работе – в своем белом халате, раскрыл спортивную страницу и налил себе вторую чашку кофе. Это был довольно приятный человек с узким лицом. Он носил очки в металлической оправе, голова его сзади начинала лысеть. Потом, в 1973 году, он умер от рака гортани. Он взглянул на рекламу, на которую указывал Ричи.

– А, фильм ужасов, – сказал Бентворт Тозиер.

– Да – усмехнулся Ричи.

– Хочешь пойти, что ли? – спросил Бентворт Тозиер.

– Да.

– Чувствую, что если ты не попадешь на этот дрянной фильм, то просто умрешь от огорчения.

– Вот именно. Умру от огорчения в страшных конвульсиях. Трах! – Ричи упал со стула на пол, схватившись за горло и высунув язык. Этакий своеобразный способ выражения.

– О Господи! Ричи, прекрати, пожалуйста, – попросила мама, которая стояла у плиты и жарила ему яичницу, потому что ему недостаточно было блинов на завтрак.

– Послушай, Ричи, – сказал отец, когда Ричи поднялся и снова сел на стул. – Я, кажется, забыл дать тебе денег в понедельник. Наверное, именно поэтому тебе понадобились деньги в пятницу.

–Ну...

– Идет?

– Ну...

– Понимаю, это слишком глубокая тема для мальчика с таким жалким умишком, – сказал Бентворт Тозиер. Он поставил руку на стол и подпер ею подбородок. На своего единственного сына он смотрел с обожанием.

– Куда это годится? – Ричи вдруг заговорил голосом Тудли, английского дворецкого. – Ну я сделал это, не так ли! Пип-пип. Привет, и все такое. Это мой вклад в войну. Что нам всем надо сделать – так это выбить обратно этого проклятого немца, правда? Этого мокрого ежика! Этого...

– Эту кучу дерьма, – подхватил Бент и потянулся за земляничным вареньем.

– Избавьте меня от ругани за завтраком, пожалуйста, – обратилась к мужу Мэгги Тозиер, которая как раз в это время принесла яичницу для Ричи.

– Не понимаю, как тебе не противно забивать голову всей этой чепухой? – сказала она Ричи.

– Ах, мама, – ответил Ричи.

Внешне он был как бы раздавлен, а в душе торжествовал. Он мог читать мысли своих родителей, как по книге – любимой зачитанной книге, и он прекрасно знал, что он получит то, чего добивается – деньги и разрешение пойти днем в субботу в кино.

Бент наклонился к Ричи и широко улыбнулся.

– Думаю, я правильно понял тебя, – сказал он.

– Правда, папа? – ответил Ричи и улыбнулся ему в ответ.., несколько натянуто.

– О, да. Ты знаешь, как выглядит наш газон, Ричи? Ты представляешь себе наш газон?

– О, конечно, сэр, – ответил Ричи опять голосом Тудли. Пытаюсь представить его себе. Такой нестриженный, да?

– Угу! – согласился Бент. – Вот ты и приведи его в порядок, Ричи.

– Я?.

– Подровняй его, Ричи.

– О'кей, папа, конечно, – сказал Ричи, но тут же в его голове возникло ужасное подозрение. А что если отец имеет в виду не только главный газон перед домом?

Улыбка Бентворта Тозиера стала еще шире – ни дать ни взять хищная акула.

– Все газоны, о мой злосчастный отпрыск: перед домом, за домом и с боков. А когда ты закончишь, я положу тебе в руку две зелененькие бумажки с изображением Джорджа Вашингтона.

– Я не смогу, папа, – сказал Ричи, но испугался, что отец будет непреклонен.

– Два доллара.

– Два доллара за все газоны!
– вскричал Ричи с искренней болью. – Это самый большой газон во всей округе, папа!

Бент вздохнул и снова взял газету. Ричи был виден заголовок на первой странице: «Исчезновение мальчика рождает новые страхи». Он сразу вспомнил о Джордже Денбро, о его странном альбоме – наверное, все это была галлюцинация. Да и кроме того, это было вчера, а сегодня – все другое.

– Полагаю, что тебе не так сильно хочется смотреть эти фильмы, как ты говоришь, – произнес Бент из-за газеты, потом он взглянул на Ричи поверх газеты, изучая его. Он изучал его так, как изучает крупный картежник картежника-любителя.

– Когда такую работу выполняют Кларки вдвоем, ты им даешь по два доллара каждому'.

– Да, это правда, – согласился Бент. – Но, насколько мне известно, они не собираются завтра в кино. Хотя, может, и собираются, но тогда они рассчитывают на свои деньги, и они не суют нос не в свои дела, не следят за тем, как живут их соседи. А ты наоборот, хочешь и в кино пойти, и деньги получить, и сунуть нос куда не надо. А живот у тебя болит от того, что ты съел за завтраком пять блинов да еще два яйца, а потом выпил целую бочку жидкости. Ну что? – сказал Бент и, не дожидаясь ответа, снова погрузился в чтение галеты.

– Зря ты наговариваешь на меня, – сказал Ричи и повернулся к матери за поддержкой. Мать в это время ела тост.

– Ты-то знаешь, что это наговор – обратился к ней Ричи.

– Да, дорогой, знаю. Вытри яйцо на подбородке.

Ричи вытер подбородок.

– Три доллара, если я скошу все газоны к твоему приходу сегодня вечером, пойдет? – обратился он к газете.

Отец выглянул из-за газеты.

– Два пятьдесят.

– О Господи! – сказал Ричи. – Опять двадцать пять – Мое сокровище, – сказал Бент из-за газеты, – Решай. Мне хочется прочитать информацию о боксе.