– Отчасти, дочка, только отчасти. Ты получила силу, и эта сила вызвала в тебе болезнь. Это как прививка. После прививки ведь тоже болеют, но чуть-чуть, чтобы не заболеть по-настоящему. Ты поправишься, скоро ты совсем
поправишься, и тогда чувства и воля к тебе вернутся, но ты должна мне помочь. У нас мало времени. Я не смогу тебя прятать здесь бесконечно долго. Когда-нибудь они придут за тобой, и мне придется тебя отдать, но ты должна быть сильной, ты должна победить, иначе зло в тысячи раз более страшное, чем мы, обрушится на Землю.
Максим
1
Я хотел и одновременно не хотел идти в клуб. Это было настоящим наваждением. Я был, как попавший под влияние удава кролик. Мой разум, чувства, инстинкты требовали от меня, чтобы я уничтожил визитку, забыл о клубе, забыл о случайно открывшейся мне тайне. Стань таким, как все! – кричали мне инстинкты, забудь обо всем, брось свои опыты, забудь. Женись, заведи семью, найди другую работу, чтобы не было времени на всякую ерунду, а еще лучше, уезжай из города, хотя бы на время. Не лезь в крокодилью пасть. Тебя позвали только ради того, чтобы избавиться от лишнего свидетеля. Или ты забыл золотое правило? Если тебе предлагают бесплатные блага, значит, хотят поиметь. Любовь к ближнему не бывает бесплатной.
Надо сказать, что я никогда не отличался смелостью или бесстрашием. Всю жизнь я чего-то боялся. В детстве это была темнота, воображаемая коза под кроватью, и тот,
кто мог за мной прийти. Позже я боялся «больших пацанов», отбирающих у нас, малышей деньги, чтобы купить себе сигареты. Деньги я с собой никогда не брал, но сама процедура «дознания» была мне отвратительна. Самым противным было ощущение беспомощности, ощущение того, что твоя судьба напрямую зависит от улыбающихся скотов, которые прекрасно понимают, что у тебя на душе, и кайфуют от своей власти. Потом я боялся «низовских» и «собачевских». Город был поделен на районы, между которыми шла война. Вечерами по улицам носились отряды человек по сто с арматурой, цепями, а кто и при ножах или заточенных отвертках. Да и днем стоило только попасться в чужом районе… Когда успокоилась молодежь, начали бесчинствовать менты. И снова было чувство беспомощности. Со временем мои страхи начали приобретать метафизическое лицо. Я начал понимать, что все эти бесчинства, беспредел, менты, бандиты, наркоманы, правительство, растлители, духовенство и прочая дрянь были слугами одной огромной Системы, работающей только на себя, воспринимающей все и вся исключительно с позиции инстинкта потребления или степени важности для нее самой. Все остальное не имело значения, а такие вещи, как индивидуальность были противопоказаны. Индивидуальность, собственная точка зрения, человеческое достоинство были ни чем иным, как ее болезнью, легким недомоганием, которое, если не принять вовремя меры, могло перерасти в рак. И не было способа защититься от системы, по крайней мере, в этой стране (других я просто не знаю).