Опадание листьев
Шрифт:
– Отошел?
Я кивнул. Говорить не хотелось.
– Не волнуйся, это у нас в роду, мой бедный мальчик. Пожирать детей, чтобы оставить потомство, пожирать мужей… – она спокойно курила, сидя рядом со мной на кровати и гладила меня по голове, – успокойся, ничего страшного. Мальчики в нашем роду никогда ничего не значили. Это была ошибка. Такая же, в принципе, как и ты. Но мы исправим, мы все исправим. Правда? – она посмотрела мне в глаза.
Разве мог я сказать ей нет!
– Ты должен будешь ответить на мои вопросы. Должен говорить да. Всегда только да. Ты понял?
– Да, –
Я прекрасно понимал ее вопросы, понимал, чем для меня это грозит, но я был абсолютно спокоен, мой рот сам произносил «да», а тело слушало Элизабет.
– Веришь ли ты в меня?..
4
– У вас девочка, госпожа, – радостно сообщила принимавшая роды Марта.
– Наконец. Где она? – прошептала Элизабет.
– Вот.
Марта положила на грудь Элизабет новорожденную.
– Счастье мое, – глаза Элизабет светились неподдельной любовью наверно впервые в ее долгой жизни.
5
– Познакомься, Жанна, это Гиви.
Значит теперь мое имя Жанна. За свои неполных шестнадцать лет я успела поменять штук десять имен. Мы меняли города, страны, имена… Нигде нам не сиделось на месте. Мы как будто все время от кого-то бежали. Отца, кроме тех мгновений, когда он умудрился стать отцом у меня не было, в школу я не ходила, друзей… Какие могут быть друзья, если ты никогда не распаковываешь чемоданы?! Воспитывала меня мама. Она-то и дала мне неплохое образование. Конечно, уравнения с кучами неизвестных я не решала, да мне это было и не нужно, но этикет, литература, музыка, живопись… Мама прививала мне хороший тон. Когда мама исчезала «по делам», а это случалось раза два в неделю, я оставалась на попечении Марты – нашей старой доброй служанки. Конечно, дома мы не сидели. Мама быстро обзаводилась знакомствами, и мы бывали на всех мероприятиях, которые могли вызвать хоть какой-то интерес. Так что назвать меня затворницей было нельзя.
Гиви был маленьким тщедушным мужичком с ярко выраженным рыхлым животом. Волосы у него росли где угодно, но только не на голове. С головы они давно уже разбрелись по всему телу. От него воняло потом, чесноком и дешевой водкой. И это ничтожество мама привела домой! Надо сказать, что она никогда не приглашала к нам в дом (где бы мы ни останавливались, мы снимали дома, мама терпеть не могла гостиницы и квартиры) мужчин, как никогда не позволяла никому даже малейших намеков в моем присутствии. Ее личная жизнь была покрыта для меня мраком.
Мама была очень красивой, стильной женщиной, излучающей изящество и шарм. К тому же она обладала магнетической силой, превращающей любого мужчину в раба, готового упасть к ее ногам, стоило ей только пожелать этого.
А тут этот Гиви, который ввалился к нам, как к себе домой. Первым делом он забрался в бар, соорудил себе нелепую смесь, которую выпил практически залпом. Затем плюхнулся с ногами в не чищенных старых ботинках на дорогой диван, и вылупился на меня, будто я недвижимость, которую он хочет купить.
– Что скажешь? – спросила его мама.
– Лизонька, ты просто… – не находя слов, он противно зачмокал губами, – ты прелесть!
Гиви
– Значит, договорились? – спросила она, как ни в чем не бывало.
– Тысячу баксов за такую красоту! Беру.
– Ну? – мама протянула руку, и Гиви вложил в нее несколько стодолларовых купюр.
– Я вернусь через пару часов. Думаю, тебе хватит? – спросила она у Гиви, тщательно проверив каждую бумажку.
– Ты еще спрашиваешь! – притворно обиделся он.
– Ладно, не скучайте, – с этими словами мама оставила нас одних.
– Ну, чего стала? Иди сюда, красавица, не бойся. Гиви знает, как правильно обращаться с женщинами. Я за тебя тыщу долларов заплатил, а будешь со мной ласковой, еще и тебе дам.
Я стояла, как вкопанная, все еще не решаясь поверить в происходящее. Мама продала меня этому типу, и теперь он…! От одной только мысли об этом мне стало дурно. Голова закружилась, перед глазами поплыли круги. Слова Гиви доносились до меня, как будто издалека.
– Вай, вай, вай! Какая стеснительная девушка. Как же ты замуж собралась выходить? И за что я только отдал тысячу долларов? – притворно, и от этого совсем уже отвратительно причитал Гиви. – Ладно, милая, стой там, и все будет хорошо.
Наверно, он говорил это уже на ходу, потому что буквально в следующее мгновение я ощутила на себе его отвратительные руки. Он принялся лапать меня и облизывать своим вонючим ртом, стараясь засунуть язык как можно глубже в мой рот.
– Пошел вон, скотина! – я с силой оттолкнула его.
– Ах ты сука! – он с удовольствием ударил меня кулаком по лицу. Я отлетела в другой конец комнаты и больно стукнувшись головой об стену, упала на пол. – У меня есть товарищ, – Гиви говорил и медленно приближался ко мне, – который обожает, когда шлюшки вроде тебя начинают артачиться. Он тогда сначала дает им хороший урок, а когда они становятся шелковыми, засовывает свой член по самые помидоры им в рот. Но он не кончает им, нет. Перед этим он накачивает себя пивом, а девочек использует по прямому назначению. И, не дай бог, она пикнет или выплюнет хоть каплю мочи. Ты меня поняла? А теперь, сука, – он схватил меня за волосы и одним рывком поставил на колени, – ты у меня отсосешь, на всю штуку баксов отсосешь, потому что, если ты отсосешь на меньшее, сдачу я буду получать твоими зубами. Ты меня поняла, сука? – говорил он, а сам засовывал мне в рот…
Не знаю, как у меня в руке оказался нож, но я с силой вонзила его, не глядя, во что-то рыхлое и мягкое, затем еще и еще. Он заверезжал, как свинья, когда ее режут. Я вспорола ему брюхо, отрезала его мерзкий отросток и затолкала ему в рот, после чего, как была, выбежала из дома.
Я была в состоянии аффекта, ничего не видела и не слышала. Я бежала в никуда. Я не чувствовала ни холода, ни боли, хотя сбила свои босые ноги в кровь. Передо мной все было, как в тумане, все прыгало, скакало, кружило, водило хоровод и выло на разные голоса.