Опадание листьев
Шрифт:
Ничего, что я глаголю от лица людей?
Так вот, наиболее показательными здесь являются отношения мамочек к детям, а особенно к подросткам. Никогда не видел, как мамочка, прощающая своему чаду относительно серьезные проступки, готова буквально убить его из-за какой-нибудь ерунды? Удивительный на первый взгляд феномен. А дело здесь в том, что мамочка в этот момент видит себя, и не просто себя, а то качество или черту, которую она прячет изо всех сил, стыдится, борется с ней, а тут ее словно лицом в дерьмо. И это характерно не только для родителей и детей. Когда мы ненавидим близких людей, мы ненавидим в первую очередь себя. Хотя, возможно, это относится и к ненависти вообще, возможно, но не уверен.
Здесь,
Иисус, если верить Евангелиям, вообще уделял мало внимания морали, а нравственности и подавно. Его больше интересовали вопросы личностной зрелости человека, нежели хорошего тона. Если подумать, то Евангелие – неплохое пособие по психотерапии, со скидкой, конечно, на год издания. Да и целью Христа было указать людям дорогу в Царствие Небесное. Мораль же постоянно тычет человека носом в дерьмо, заставляя его чувствовать себя хронически виноватым. С позиции психотерапии чувство вины если и не является достаточным основанием для недобровольной госпитализации в психушку, то однозначно служит показанием для начала терапии.
Отсюда напрашивается вывод о противоположности морали и психотерапии, а, следовательно, морали и психического здоровья в широком смысле этого слова, так как психотерапия является исключительно средством достижения этого самого психического здоровья, которое по своей сути является аморальным. Например, любовь и ненависть. С позиции морали это противоположности, причем ненависть недопустима, разве что ненависть к врагам во время священных войн. С позиции психотерапии любовь и ненависть являются разными гранями одной и той же эмоции. И ненависть надо правильно уметь выражать и направлять. Противоположным чувством ненависти и любви является равнодушие. Мораль учит нас любить и запрещает ненавидеть, тогда, как наука говорит, что, подавив ненависть, мы, тем самым, убиваем любовь
9
– … терминологическая путаница. Мы очень много говорим о самосохранении, вкладывая в это слово совершенно иной смысл, – рассуждал дракон во время нашей прогулки по городу. – Я не имею в виду специалистов. Я не ботаник, чтобы рассуждать с точки зрения биологии, я простой обыватель, по крайней мере, когда ряжусь в человеческую шкуру.
Так вот, нет никакого самосохранения, есть доминирование. Каждый вид, каждая особь стремится к доминированию, а самосохранение – это так, программа минимум. Выжить – это не цель, цель выжить, захватить плацдарм, набраться сил, чтобы подмять под себя как можно большую территорию, чтобы максимально устранить конкурентов, обрюхатить как можно больше баб или урвать самого крепкого самца. В этом Мире каждый вынужден вечно воевать со всеми, и воевать без права на победу, потому что победа в этой войне подобна самому страшному поражению. Тот экологический хаос, который мы вынуждены лицезреть – это всего лишь результат успеха одного вида, всего лишь перспектива далекой победы, тогда как победа – это смерть. Причем смерть для человечества, а не для жизни вообще. Останутся какие-нибудь крысы, тараканы, вирусы, чтобы начать новый виток войны. Отсюда такая неприязнь у основной части человечества к тем, кто любит животных, настоящих диких животных, а не сидящих в клетках символах нашего господства.
Заметь, первое, о чем начинают рассуждать дети и обыватели, это о полезности или вреде данного вида для нас. Мы выступаем своего рода рабовладельцами, искореняющими последнее свободомыслие на плантации со странным именем Земля. Те же, кто
Мы проходили мимо малоприятного вида пельменной.
– У меня желудок не драконовый, – напомнил я Ыа.
– Возьмешь булочку. Пошли.
Мы взяли по порции пельменей с уксусом и сели за крайний от прилавка столик.
– Ешь.
– Да чего-то не хочется.
– Зря. Эти пельмени являются просто кладезем запахов и вкусовых оттенков. Чего тут только не встретишь!
– Вот этого я и боюсь. Ты меня удивляешь. Как ты можешь есть эту гадость, особенно с твоей любовью к изысканности?
– Тут в тебе говорят предрассудки. Ты брезгливо отказываешься от пельменей потому, что в них может присутствовать некачественное мясо, но с удовольствием пьешь сок. Хотя в действительности мясо в пельменях еще ничего, а вот когда делали сок, под пресс попало несколько крыс, которых в пельменях ты бы не стал есть однозначно.
– Ты это нарочно говоришь?
– И да, и нет. Нарочно, потому что все, что мы делаем, это, в какой-то степени, нарочно, а нет, потому что это чистая правда. Тебе же мешает это признать твоя цивилизованность. Дикари, как и животные, рассматривают запахи, как источник информации. Вы же… Смотри внимательно, – дракон кивнул головой в сторону вошедшего в пельменную солдата. Это был маленький, щуплый мальчишка со следами побоев на исполненном обреченности лице. Потоптавшись несколько минут у прилавка, он попросил себе булочку, и пока хмурого вида амбарная женщина за прилавком считала его гроши, неловко сунул в карман шоколадку.
– Ах ты …! – на солдата обрушился шквал мата. Амбарная тетка готова была разорвать его на части. Оскорбленное право на собственность требовало отмщения, и два нагломордых мужика, жующих пельмени недалеко от нас, взяли на себя торжество справедливости. Они подлетели к солдату, ловко сбили его с ног и принялись вкусно топтать ногами, стараясь покалечить как можно сильнее. Остальная публика пялилась на происходящее, как на новогоднее шоу, разве что попкорна не хватало.
– Да что же вы делаете? – возмутился новый посетитель кафе.
– Мужик, пошел на хуй! – отозвался один из защитников справедливости, стараясь отбить солдату пах, но мужик не стал дожидаться, когда ему укажут правильный адрес. С ловкостью Раджа Капура он уложил на пол сладкую парочку и склонился над солдатом.
– Стоять, сука! Руки за голову! – заорал один из них, размахивая пистолетом. Мужику больно заломали руки, надели наручники, и погнали пинками к выходу. Солдат воспользовался случаем и смылся.
– Пошли, – дракон потащил меня к выходу, – ты же не хочешь давать против мужика показания.
– Скоты! – я чувствовал себя ужасно.
– Ты о ком?
– Обо всех, включая нас с тобой.
– Ну обо мне ты зря так. Я не скот, я пресмыкающееся.
– Мужика, наверно, посадят.
– Сначала его опустят. Нихрена себе, на самих ментов руку поднял.
– Так на них же не написано, что они менты.
– Ты их рожи видел? Такие морды и шмотки, как у азербайджанцев с овощного рынка бывают только у ментов. Да и кто еще будет себя так вести?
– Ты за этим дерьмом меня сюда приволок?