Опадание листьев
Шрифт:
Я брел в никуда, когда мое внимание привлек на первый взгляд обыкновенный мужичок лет сорока с хвостиком. Он обогнал меня, и я, повинуясь какому-то внезапному импульсу, прибавил шаг и пошел за ним. Мы вышли на автобусную остановку. Постояли минут десять, после чего он, а вслед за ним и я, совершенно не понимая, зачем я это делаю, сели в автобус. Мы проехали остановок пять, и оказались в парке имени чьего-то имени, где собирались шахматисты, коммунисты, а местные художники выставляли на продажу свои шедевры, оценивая их, как кафель, исходя из площади холста. Там мы, не торопясь, прогуливались по живописной аллейке. Мой новый «знакомый» не обращал внимания на «хвост». Через несколько минут на аллейке появился еще один субъект пенсионного возраста, по виду любитель шахмат. Когда он поравнялся с моим знакомым, они остановились и принялись оживленно беседовать. Я был больше, чем уверен, что до этой встречи они не были знакомы. Но что-то в них было общего, некая присущая только им еле уловимая черта, по которой они безошибочно узнали друг друга.
– Простите, молодой человек, мы раньше не встречались в Клубе?
– Что?
– Мы не встречались с вами в клубе?
Возле меня стояла молодая, лет двадцати, симпатичная девушка. Наверно, студентка, по крайней мере, лицо у нее было умное.
– К сожалению вряд ли, – ответил я и чуть не подпрыгнул, как ужаленный. Она была одной из НИХ!
– Приходите к нам в клуб. Я думаю, вам понравится. Клуб работает круглосуточно, так что можете приходить в любое время. Вот, держите, – она протянула мне визитку, – Там все указано. А теперь извините.
Лирическое отступление
– Для меня люди делятся на две категории, – рассуждал дракон Ыа, ловко орудуя ножом и вилкой, – а именно на людей с бзиком и без. Человек без бзика живет, работает, отдыхает, копит барахло, портит девок, карьеру делает. Что еще надо? А человек с бзиком так не может. Этому нечто свое подавай. Одних в христы тянет, других в диктаторы, третьих в дальние страны, четвертым нирвану давай. И взаимопонимание между ними практически невозможно. Одет, обут, сыт, дом хороший, жена красавица, дети… Чего еще надо? А он так не может, задыхается он от такой жизни. Ему надо в пургу, в стужу, в зной. Для него цинга милее родной матери. И это у него в крови. Есть у него внутри кнопка, включающая бзик, и когда она срабатывает, обычный с виду человек начинает рваться на полюс или сидит ночами у пробирок. Такие люди творят историю, тогда как остальные не более чем точка приложения сил. Бзик же не дает покоя ни тем, ни другим. Человек с бзиком – это тиран, сумасшедший, пророк, слуга дьявола. Его или боятся, или ненавидят, его восхваляют, но всегда мечтают убить. Его убивают, чтобы потом, когда его бзик никого больше не раздражает, причислить к лику богов. Люди с бзиком, надо сказать, отвечают им взаимностью. Для них в другом человеке важен бзик, а если ты человек без бзика, то ты никто, быдло, плебс, ноль, статистическая единица, с которой можно делать все… Что у нас на десерт?
Стенли
1
В голове носилось стадо слонов. Они ревели, топали своими ножищами в висках, с разгона врезались в затылок, отскакивали, разгонялись и бились в затылок снова и снова. Я попытался открыть глаза, но свет резанул по ним с профессионализмом врача-садиста. Я со стоном уткнулся лицом в подушку.
– А проснулся, ну и славненько.
Голос был мужской. Странно, вчера в баре… или, может быть, я что-то путаю? Чувствуя себя героем-комсомольцем, я открыл глаза и медленно повернул голову на голос. Сон про слонов был в руку. У изголовья моего ложа сидел огромнейший, превосходящий любые мои фантазии негр неопределенного возраста. Он был грандиозен в своем безобразии, как победа социализма во всем Мире. Огромное жирное лицо с толстыми губами, маленькими глазками, наростнем-носом и золотыми зубами, несколькими складками, символизирующими шею, переходило в пирамидальное тело с большущими руками и ногами. На шейных складках красовалась огромная золотая цепь, которой позавидовал бы не один волкодав. На толстых пальцах были массивные золотые перстни с бриллиантами. А вот гвоздя в носу у него не было, как не было и кучерявых черных волос. Негр был лысым.
– Кофе будешь? – спросил он.
– Не откажусь. Только… Где тут туалет?
– Там, по коридору и направо.
Туалетная комната была олицетворением монументализма. К унитазу-трону вели три ступени. В ванной, которая взгромоздилась рядом, можно было устраивать соревнования по плаванию. Гигантская раковина ручной работы, символизирующая нечто величественное. Телевизор, телефон. И все это среди зеркал – стены, пол, потолок были отделаны зеркальной плиткой.
Устроившись на унитазе, я почувствовал себя черным царем Лумумбой. Я не мог не оставить след в этой чудаковатой вселенной, и напряг кишечник. Закончив туалетно-ванные дела, я вернулся «к себе».
В «моей» комнате, которая была настолько обыкновенно-типовой, что мне стало грустно и обидно, возле кровати стоял стол, с дымящейся грудой пирожков в гигантской тарелке. Негр жевал за обе щеки и был похож на инопланетное чудовище из фильма ужасов.
– Бери пирожок, – сказал он мне весело.
Есть настолько не хотелось, что, возьми я пирожок, во мне сработал бы возвратный механизм, а вот кофе был кстати.
– Кто много ест, тот будет толстым и красивым, – сказал негр, прикончив последний пирожок. Я к этому времени допил кофе.
– Ну а теперь послушай меня внимательно. Ничего хорошего я тебе не скажу, хотя нет, скажу. Тебе повезло, что ты попал в лапы к старому нигеру. Я, разумеется, не ангел, но другие будут похуже меня. В общем, тебе не повезло родиться не совсем обычным человеком, поэтому в ближайшее время ты будешь очень популярной персоной в определенных кругах. Так что, если хочешь остаться в живых, следуй своей природе, а при встрече с несколько странными людьми делай то, что тебе скажут, тогда, возможно, тебе повезет.
Хорошенькое начало, подумал я.
– Начнешь выпендриваться, тебе будет очень больно и обидно, но долго. Эту часть лекции уяснил?
Я согласно сглотнул слюну.
– Вот и хорошо. Кастанеду, надеюсь, читал? Так вот, я буду твоим доном Хуаном. Зови меня Рафиком. Ты же отныне будешь Стенли. И упаси тебя бог произнести вслух ТО имя. Ты меня понял?
– Понял, – уныло произнес я, не столько из понимания, которого у меня не было ни в одном глазу, сколько из страха, которого хватило бы на десятерых.
– Выше голову, Стенли, – весело сказал Рафик. – Со временем тебе понравится. Тебя ждут адреналиновые ванны, а это круче всего. Хочешь быть самым экстремальным парнем в округе? По глазам вижу, что хочешь, – Рафик весело рассмеялся.
– Никогда не хотел быть экстремалом.
– У тебя нет выбора. Одно неосторожное движение, и ты труп.
2
Когда господь сотворил человека, в пику ему дьявол создал соседей и родственников! С родственниками мне повезло. Их у меня было мало, да и жили они достаточно далеко, чтобы напоминать о себе открытками на Новый год, на них я, правда, не отвечал, да редкими телефонными звонками. Но соседи! Они полностью компенсировали блестящие отношения с родственниками, творя переходящий красный ремонт. Они передавали его, как эстафетную палочку, и стоило одним соседям угомониться, как тут же ремонт начинался у других. С утра пораньше, изо дня в день, без отгулов и выходных. Соседи и филантропия не совместимы!
Тук, тук, тук… На этот раз это был стук каблучков ее туфелек. Ольга! Я даже готов был простить соседей! Она не стала звонить и воспользовалась своим ключом. Обожаю, когда утро начинается любовью, когда она, избавившись по пути в спальню от плаща, прыгает ко мне под одеяло, еще холодная, пахнущая духами и улицей. Вставай, соня, она уворачивается от моих поцелуев, пытается засунуть еще холодные с улицы руки мне за шиворот, но постепенно наша возня переходит в объятия, она позволяет себя раздеть. Я путаюсь в застежках лифчика. Тренироваться надо, – говорит Ольга, и именно Ольга, не Оля, Олечка, Оленька, а Ольга и только Ольга, – давай я куплю тебе манекен. Будешь сдавать норматив. С колготками осторожней… Кто откажется от такого утра?