Опадание листьев

Михайлов Валерий Николаевич

– Знакомьтесь: Карина. Стенли.

– Мы вроде бы знакомы, – во мне проснулась злость.

– Вот видишь, к чему приводят случайные связи. А могло бы быть и хуже, окажись я воровкой или охотницей на органы, – сказала, приветливо улыбаясь, Карина.

– Умница! – Рафик поцеловал ее в щечку.

Карина была черноволосой красавицей с примесью кавказской крови, придававшей ей особое очарование. Двадцати с чем-то летняя спортивная плоть, излучающая страсть, подобную излучению трансурановых элементов. Достаточно было под него попасть, и неизбежная неизлечимая любовь была гарантирована. Но самым большим сокровищем были ее глаза, невинные и в то же время блядские. Глаза, которые завлекали, возбуждали,

лишали рассудка.

– Что ты мне подсыпала в пиво? – спросил я.

– Оскорбляешь. За такой, как я, вы, тЕлки, не то, что побежите, на коленях поползете. Вам же пара стройных ножек не только память, вообще все отшибает, кроме небольшой детали.

– Мал золотник, да дорог.

– Еще бы! Вы себя больше ни с чем не способны ассоциировать.

– Давайте завтракать, – вмешался Рафик.

На завтрак было пять блюд, из которых я не узнал ни одного.

– Да ты ешь, не бойся. Пиявок, червей и жаб у нас нет. Извини, не употребляем.

– Жаб, вон, французы едят, – заметил я.

– Французы едят лягушек. Жаб облизывают, но не всех, не всегда французы, да и не для утоления голода. Эффект, правда, поразительный, – сообщил Рафик.

– А можно я поверю на слово?

– И не рассиживайся. У тебя сегодня трудный день.

4

Господи, как я ненавижу холод! Зима для меня настоящее проклятие, особенно если мороз, снег и метель. Идеальная зима – плюс двадцать по Цельсию в тени. Летом можно и плюс тридцать. Зимой я впадаю в депрессию, и могу неделями не выходить из дома. Проснуться же от холода посреди поля! Было холодно и сыро. Густой туман успел пропитать водой одеяло, и теперь уверенно подбирался к столь дорогому мне телу. О том, чтобы развести костер не могло быть и речи. Черт! Вздремнул, называется. Что они подмешали мне в еду? Рафик, скотина, еще улыбался, гад. Я представил себе, как пинаю ногами его рыхлую задницу, трясущуюся не хуже пудинга, и на душе слегка полегчало. Ровно настолько, чтобы заставить себя покинуть постель.

То, что, будучи в горизонтальном положении, я принял за поле, было небольшим островком посреди болота. Вокруг была вода. Кое-где виднелась чахлая цвета ржавчины трава, да уродливые низкорослые деревья. В общем, полная гармония настроения с природой.

Единственным способом хоть как-то согреться был бег. От этой мысли противно заныли зубы. Ненавижу бегать. Даже на автобус я спешу средним шагом. К спорту вообще у меня наиположительнейшее отношение. Пять дней в неделю я делаю зарядку, но бегать! Альтернативой бегу была холодная смерть. Я представил себя в холодной земле, и принял наиболее приемлемое решение: быстрый шаг. С одной стороны, это не так оскорбительно, как унижение себя бегом; с другой – хороший способ согреться. Я еще раз представил себе, как пинаю ногами жирное седалище Рафика, и двинулся в путь.

– ………………………………..!

Холодная вода (я вместо того, чтобы подобно пони, бегать по кругу, отправился куда-то вдаль) заставила меня вспомнить все ненормативные выражения, которые я когда-то слышал. Я прибавил шагу, а через несколько минут побежал легким бегом. Во мне появилось беспокойство, переходящее в страх, а затем в панический ужас, под напором которого рухнули стены моего сознания, и я помчался вперед, ведомый темными, придонными инстинктами подсознания. Тело, питаемое страхом, неслось, что было сил. Вдруг я достиг критической точки. Страх исчез. Вернее он продолжал заставлять набирать скорость, но это уже был не я. Я больше не отождествлял себя с усталым испуганным человеком, пытающимся убежать от неведомой ему опасности. Я выбрался на небольшой холм. Туман рассеялся, и я мог осмотреться. Новая волна ужаса окатила меня с головы до ног.

Там,

где еще несколько минут назад мне снились сладкие сны, находился страшный монстр. Ни один ночной кошмар не мог бы породить такое чудовище. Тварь металась по острову, постоянно возвращаясь к моей постели. Затем зверь остановился, поднял свою ужасную морду и закричал. Он взял след.

Я бросился вперед с максимальной скоростью. Усталость и холод перестали существовать. Был Бег и был Зверь, который неумолимо меня настигал. Я боялся оборачиваться, боялся сбить дыхание, поскользнуться, замедлить хоть на немного бег. Шестым чувством я чувствовал, что зверь совсем рядом. Впереди начиналась топь. Мерзкая жидкая грязь, и что-то шаткое, ненадежное под ногами, наверно, какая-то растительность, под которой… Я несся вперед, не разбирая дороги. Все, что угодно, только бы не его пасть! Я был настолько испуган, что не чувствовал страх. Я не заметил, когда выбрался из воды, и только ужасный звериный вой вернул меня к действительности. Я находился на твердой земле, на острове, а зверь провалился в трясину и уходил на дно. Мое сознание отключилось, и я рухнул там, где стоял.

– Ты вовремя, – услышал я над собой сквозь полуобморок голос Рафика. – Чайник только что закипел. Мне было тепло и уютно. Хотелось повернуться на другой бок и заснуть так часиков на десять-пятнадцать, но как только Рафик произнес чай, я тут же захотел пить, да и не только. Хочешь, не хочешь, а вставать надо. Я попытался приподняться, но вдруг понял, что что-то сильное практически не дает мне пошевельнуться.

– Подожди, сейчас развяжу. Никогда в мешке не спал?

Он расстегнул мешок, и я выбрался на свободу. Мы были на том же острове, на котором закончился мой кошмар. Я попытался подняться на ноги, но мое тело отозвалось болью в каждой клеточке.

Я застонал и рухнул на землю.

– Ничего, до свадьбы заживет. А ты молодец. Лихо ушатал Артура

– Артура? – переспросил я.

– Его звали Артур. Классный был зверь. Ну да судьба. Ладно, ты молодец. Справился на отлично. Первый экзамен сдан.

– Экзамен! – я готов был убить Рафика.

– А как ты хотел? Мы не можем откровенничать с кем попало. От правильности выбора зависит слишком многое, чтобы относиться халатно. На севере есть народы, которые испытывают кандидатов в шаманы специальными булочками. Выносят ему блюдо с булочками, среди которых только одна не содержит смертельный яд. Если они ошибутся в выборе, племя ждет смерть, что намного страшнее смерти неудачного кандидата. Держи, – Рафик протянул мне чашку.

Только сейчас я осознал, что на мне сухая, чистая одежда и обувь.

– Мы – маги. И только в дурацких сказках маги повелевают стихиями и перекраивают мир по-своему. На самом деле маги живут в согласии с миром. Маг – это канатоходец. Для него реальность – это канат, где шаг влево, шаг вправо… А у мага страховки нет. Маг – это человек с повышенной чувствительностью, замечающий малейшие колебания реальности и незамедлительно реагирующий на них. Сегодня страх помог тебе ощутить чувство пути. Теперь тебе надо его развивать. У тебя времени нет, – сообщил мне Рафик, пока я пил.

– А если бы я погиб?

– Это значило бы, что ты не тот, за кого мы тебя принимаем, а вот Артур был бы счастлив. Он обожал человечину.

5

– Эй, мужик, ты куда?

– Да я…

То, что я первоначально принял за кусок скалы, и было драконом Ыа.

– Доблестный рыцарь, ищущий славы? Давненько вас не было. Хочешь сразиться?

– Вообще-то нет… Совсем не хочу.

– Чего же ты тогда хочешь?

– Поговорить.

– Ладно, сказал Ыа, и мгновенно уменьшился до размера коровы, – чего надо.