Опадание листьев
Шрифт:
– У меня к тебе пара вопросов, – сказал, возникший из ниоткуда приятель Ольги, – ответишь правильно, и все будет хорошо.
– Я расскажу все, что знаю, только можно пистолет убрать, а то я от страха собственное имя забуду.
– Спрячь пистолет, Гарри.
Детина послушно убрал пистолет и встал у меня за спиной.
– Рассказывай.
– Мне будет легче, если вы будете задавать вопросы.
– С нашей последней встречи произошло много интересного. Например, как ты справился с Артуром?
– Я от него убежал.
– Ты меня за идиота держишь? Еще никто от Артура просто так не убегал.
– Я проснулся на болоте от страха и холода. Ноги сами меня понесли. Я не мог себя контролировать. Мне повезло, а ему нет, он утонул в болоте.
– Может освежить тебе память? Гарри.
– Он говорит правду, – вмешалась в разговор Ольга. Я был уверен, что еще мгновение назад ее здесь не было.
– Конечно правду. Мне и Рафик говорил, чтобы я, попав к кому-нибудь из вас в руки, рассказывал все, иначе только хуже будет.
– А к кому это из нас? Кого он называл?
– Он сказал, что, возможно, мной будут интересоваться очень серьезные люди, с которыми лучше не шутить. Все равно они получат то, что им нужно. И что мне в подобной ситуации лучше колоться сразу.
– Разумный подход. Что было дальше?
– Дальше я был у дракона.
– Становится еще интересней. И что ты там делал?
– Меня Рафик отправил за кольцом.
– Каким кольцом?
– Обычным медным кольцом.
– И где оно?
– У Рафика.
– Так ты добыл кольцо?
– Да.
– И каким же это образом? На победителя дракона ты не похож.
– Я и не пытался его победить. Он мне сам его отдал.
– Не смеши. Похоже, придется поговорить с тобой по-другому. Гарри!
Надо заметить, что я с детства боюсь боли. Обычный укол заставляет меня покрываться холодным потом, а тут… Пытки. Я буквально обмер от страха. Моя душа, покинув пятки, в которых она обосновалась еще со времен знакомства с Рафиком, начала усиленно грызть перекрытия между этажами. Я всегда чего-нибудь боялся: ментов, армии, прохожих, подвыпившие компании. Вся моя жизнь протекала с легким чувством страха. Доходило до того, что вечером, читая книгу, я боялся, что какой-нибудь урод кинет в окно камень.
И вдруг страх исчез. Я вновь ощутил не подвластную мне силу. Оттолкнувшись всем телом, я выпрыгнул из кресла, как ниндзя или испуганный кот, и, сгруппировавшись, вылетел в окно вместе с осколками стекла. Жил я на четвертом этаже, и мой поступок был бы чистой воды самоубийством, не попади я в кузов грузовика с ветошью. Очутившись в безопасности, я потерял сознание.
7
– В тебе просыпается сила. Извини за жаргон «Звездных войн». Это такая же сила, как я троллейбус, но любое другое слово тоже не будет ничего означать. Ты уже чувствовал силу в минуты опасности. Осталось научиться чувствовать ее всегда. По собственному желанию включать и выключать это чувство, – рассказывала Карина.
– Хочешь сказать, что вы будете толкать меня на смерть, пока я не научусь управлять силой?
– Скорее, то, что мы делаем, можно сравнить с прививкой, которая позволит тебе если не выжить, то, по крайней мере, продержаться несколько дольше. Впереди у тебя настоящие трудности. Мы же пытаемся помочь тебе их преодолеть.
– Артур, дракон, прыжки в окна… Хорошая помощь. Вы меня случайно не в ВДВ готовите?
– Видишь ли… Существует легенда о едином гвозде. Когда бог создавал Мир, он создал его на едином гвозде, но потом на небесах произошла буча, и гвоздь похитили. В конце концов, гвоздь пропал, но тот, кто сможет найти его, сможет управлять реальностью. Если сегодня сила магов заключается в умении следовать реальности, то тот, у кого будет единый гвоздь, сможет создавать реальность по вкусу. Мы считаем, что ты сможешь найти гвоздь.
– И вы хотите, чтобы я вам его притащил?
– Его нельзя притащить. Его можно увидеть, а лицезрение гвоздя позволит тебе открыть путь и нам.
– То есть, вы хотите, чтобы я привел вас к гвоздю? А зачем мне это делать, если в моих руках будет власть?
– Это опять лингвистические заморочки. На самом деле сила – это не сила, гвоздь – не гвоздь, а власть – не власть. Ты осознаешь реальность, какова она есть. Ты не станешь богаче, сильнее, могущественнее.
– Тогда зачем все это?
– Видеть реальность, какова она есть, значит быть богом. В этом и есть конечная цель магии.
– А чего хотят все остальные? Зачем тогда такая конкуренция?
– Никто не знает, что такое гвоздь. Мы думаем так, другие по-другому. Есть те, кто думает, что при помощи гвоздя можно вершить судьбу Мира. Эти готовы быть вторыми, лишь бы вершитель оказался с ними.
– Короче, вы сами не знаете, чего хотите.
– Мы хотим гвоздь. И сейчас возможно отыскать к нему путь. Старт дан, и вы несетесь к финишу, хотите того, или нет.
– Мы?
– Видишь ли, ты не единственный кандидат в путипроходцы.
– Тебе не холодно? – спросил я, почувствовал, что начинаю мерзнуть, причем как бы изнутри.
– Нет.
– А я замерз. У меня внутри словно кто погреб открыл.
– Что? – лицо Карины побелело от страха, – это…
На нас обрушилась мощная невиданная доселе сила. Я не мог ни шевелиться, ни кричать. У меня заложило уши, красная пелена закрыла глаза, было невозможно дышать. Тело болело так, словно меня медленно разрывали на части, а изнутри меня наполняла вечная абсолютная мерзлота. Еще немного, и я буду раздавлен в самом прямом смысле этого слова. Я терял сознание и включался одновременно. Мой разум выключился, тело расслабилось, я перестал существовать, но вместе с этим некто во мне взял контроль над ситуацией. Я исчез, стал невидимкой, слился с этим потоком до состояния полного равновесия, а когда ощутил эпицентр, сила двинулась вслед за мной, уничтожая саму себя.
Я лежал на полу и ловил ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Глаза не открывались, вернее, открывались, но я ничего не видел из-за крови. Кровь шла отовсюду: из глаз, из носа, из ушей, изо рта. Я даже штаны обмочил кровью. Боль отступала, сменяясь нечеловеческой усталостью. Во мне не осталось сил.
Рядом хрипела Карина. Хрипит – значит еще живая, – подумал я и потерял сознание.
8
– Ты когда-нибудь думал о ненависти? – спросил меня Ыа, закуривая сигару. – Я не имею в виду священную, как у вас любят говорить, ненависть к врагу, или что-нибудь столь же грандиозное, сколько неинтересное. Я говорю о бытовой каждодневной ненависти, возникающей часто к близким людям, которых мы любим самой, что ни на есть, искренней любовью. Ведь у каждого из нас бывают минуты, когда мы готовы убить любимого человека, казалось бы, из-за какой-нибудь ерунды.