Опаленные крылья
Шрифт:
— Скажите это месье Боссэ, — сухо предложил он. — Возможно, он согласится отправить вас домой. Сам же я думаю, что Камарг — не подходящее для вас место. Здесь вы не в своей стихии.
Джулия бросила на него взгляд, полный ненависти.
— В этом месте только рыбы и птицы живут в своей стихии, — презрительно сказала она. — Но вы, конечно, приспособились к этому — вам ведь не с чем сравнить. Вы даже не знаете, что такое настоящая цивилизация.
Он ничего не сказал на это, но его и без того суровое лицо стало еще мрачнее. Несколько минут они ехали молча. Наконец гнев Джулии улегся. Она сама во многом виновата: когда Бьянка взбаламутила стадо, это, должно быть, довело Армана до белого каления, но он все еще был терпелив к ее первым попыткам постичь искусство верховой езды. Джулия хотела уязвить его как-нибудь за то, что он не воспользовался представленной возможностью избавиться от нее, но почувствовала стыд за свою внезапную вспышку и мягко проговорила:
— Я прошу прощения за свои слова и очень сожалею, что моя глупость доставила вам столько хлопот. Пожалуйста, простите меня.
Он взглянул на ее замызганную фигурку. Шарф она давно потеряла, ветер спутал волосы, лицо в подтеках грязи покраснело от солнца, но тем не менее она прекрасно держалась и сидела на лошади, как прирожденная наездница. Слабая, едва заметная улыбка тронула его узкие Губы. Но сейчас в этой улыбке не было ни презрения, ни насмешки.
— Пустяки, мадемуазель, — спокойно ответил он. — И я думаю, что у вас очень много мужества.
От этой похвалы приятное тепло разлилось в ее груди. Глупо, конечно, так ликовать от комплимента погонщика коров, но для нее он казался более дорогим, чем сотни цветистых речей, потому что был сказан абсолютно искренне.
Дениза, делавшая наброски рядом с домом, завидев их приближение, бросила мольберт и уставилась с беспокойством на Джулию.
— Mon Dieu [23] , ты насквозь промокла! Ты упала с лошади? — Она укоризненно взглянула на Армана. — Нужно было за ней присматривать.
23
Боже мой (фр.).
— Но я не падала! — негодующе воскликнула Джулия.
Арман соскочил на землю и подошел к своей ученице, чтобы помочь ей спуститься.
— Она ускакала от меня, — объяснил он Денизе, — и ехала по воде. Нет, так не спешиваются, — обратился он к Джулии, когда та перебросила ногу через седло и села боком, — но на сегодня ваш урок закончен. Я сам сниму вас.
Руки, которые сжали ее талию, были сильные, крепкие и ласковые. Арман поставил ее на ноги, но отпустил не сразу. Он пристально посмотрел в ее перепачканное лицо, и в его черных, как терновые ягоды, глазах внезапно вспыхнул интерес.
— Такая тонкая, — удивленно прошептал он. — Я мог бы сломать вас одной рукой. Но сколько силы духа!
Волнующий поток побежал по ее венам, и она, онемев от изумления, уставилась на Армана, Тот отпустил ее и отвернулся, чтобы взять за уздечку Бьянку.
— Вам лучше пойти переодеться. — Теперь он говорил холодно. — Вы насквозь промокли.
Дениза все это время наблюдала за ними с кривой усмешкой. Она ничего не пропустила.
— Ну что, добилась успеха у нашего местного Дон Жуана? — злорадно хихикнула она. — Арман очень привлекателен для девушек.
— Только не для меня! — резко возразила Джулия, сразу же устыдившись своего волнения от его объятий, которые больше походили на медвежью хватку, и от проблеска интереса в глазах мужчины. — Кроме того, я ему тоже не нужна.
Она бросилась в дом, провожаемая визгливым насмешливым смехом Денизы. Смыв с себя грязь в общей ванной комнате — в Мас была только одна, зато с горячей водой, на что Джулия даже не рассчитывала в столь примитивном месте, но восприняла эту роскошь с облегчением, — она вернулась в свою спальню. В то время как девушка вытирала полотенцем волосы, в дверь постучали, и вошла Марта с сообщением, что ее хочет видеть хозяин.
Надев брюки и блузку без рукавов, Джулия с помощью искусного макияжа замаскировала следы разрушительного действия солнца и ветра на своем лице. Арман не терял времени даром — уже успел доложить о том, что ученица не оправдала ожиданий, подумала она, и теперь дед понял, что его внучка никогда не станет настоящей Боссэ из Мас. Может, он захочет тут же отправить ее домой, и она с радостью вернется в лоно цивилизации. С радостью? Джулия застыла в нерешительности с карандашом для век в. руке, разглядывая в зеркале свое лицо. Она вдруг поняла, что ей совсем не хочется уезжать домой. «Видимо, зов крови действительно существует, — кисло подумала она, — гены maman вылезли на первый план». Туалет был закончен, и девушка поспешила в комнату деда. Она постучала в дверь и, услышав в ответ: «Entrez»1, смело шагнула внутрь.
Жиль Боссэ сидел там же, где и прошлым вечером. Казалось, он не двигался с места, хотя, конечно, Марсель переносил его на ночь в спальню. В высоком темном силуэте у окна девушка сразу узнала Армана. Он стоял спиной к свету, и Джулия не могла видеть выражение его лица. Но она и не нуждалась в этом, догадываясь, что оно было, естественно, неодобрительным. Дед смотрел на нее сурово из-под густых белых бровей, и Джулия чувствовала себя сейчас так же, как когда-то в школе, когда директор делал ей замечание. Она остановилась перед стариком, нервно сцепив пальцы.
— Ну, мадемуазель, что вы сами можете мне сказать? — обратился он к ней скрипучим голосом.
Джулия подняла голову и рукой откинула назад свои короткие волосы.
— Полагаю, мой инструктор уже успел вам рассказать, что случилось? — вызывающе спросила она. — Но здесь не только моя вина — я всего лишь новичок…
— Знаю, — прервал ее дед, — но это не дает тебе права уклоняться от прямого ответа. Я понял, что ты хочешь уехать домой. — Джулия нерешительно переминалась с ноги на ногу, и старик рявкнул: — Хочешь?
Девушка покачала светловолосой головой:
— Я передумала. Я хочу остаться. — Мужчина у окна издал какой-то нечленораздельный звук, и она повернулась к нему лицом: — Полагаю, ваш рапорт был неполным.
— Но вы же сами сказали, что ненавидите Мас, — холодно ответил он.
Она также сказала, что ненавидит и его, и эта ненависть никуда не исчезла. Но Арман должен был понять, что тогда, на болотах, она переволновалась и едва ли соображала, что говорит. В любом случае он не имел права ябедничать дедушке. Бросив на него укоризненный взгляд, она улыбнулась старику и пояснила: