Опаленные мечты

Олтедж Нева

Я чувствую, как давление в моей груди понемногу ослабевает. Почти месяц без него.

— А потом этот ублюдок Козимо позвонил и сказал, что ему очень жаль, что так получилось, и что он возьмет на себя мои обязанности. И что очень прискорбно, что я не смогу присутствовать на завтрашней вечеринке Джанкарло, — продолжает Рокко. — Он всегда ведет себя так, будто лучше всех, хотя мы все знаем, что к нему особое отношение только потому, что он трахается с матерью дона. Меня там не будет, но ты пойдешь. И после этого расскажешь мне все, что там произойдет. Я хочу знать,

кто там присутствовал и что обо мне говорили.

Глубоко вдохнув, сжимаю крепче в руке сумочку. Рокко мог бы купить мне тонны дорогих украшений и экстравагантной одежды, но я никогда не почувствую, что принадлежу к его кругу. В моей семье всегда не хватало денег, и я чувствую себя ужасно в окружении такого богатства, потому что знаю, что мама и брат едва сводят концы с концами на ее зарплату. Я ненавижу ходить на сборища «Коза Ностры».

— Равенна, ты меня слушаешь?

Прикусываю внутреннюю сторону щеки, когда всплывает воспоминание о том, как я свернулась калачиком на полу в ванной. Мысль о том, что никогда не пыталась взломать замок, чтобы выбраться оттуда, разъедает меня, как кислота.

— Я не хочу идти на эту вечеринку, — бурчу я.

Рокко смотрит на меня и наклоняется вперед. Я делаю непроизвольный шаг назад и упираюсь спиной в дверь.

— Да кому, черт возьми, какое дело до того, что ты хочешь! — кричит он и запускает в меня пультом от телевизора.

Я едва успеваю увернуться и избежать удара в голову.

— Ты будешь делать то, что я скажу, и следи за собой. Я попрошу Дзанетти докладывать мне о твоем поведении. Это ясно?

— Да, — задыхаюсь я.

— Хорошо. А теперь убирайся! Я не могу на тебя смотреть!

Я распахиваю дверь и выбегаю из комнаты. Мчусь по коридору, не обращая внимания на любопытные взгляды проходящих мимо людей. Только добежав до тротуара перед больницей, я останавливаюсь. Сердце вырывается из груди, и я борюсь за каждый вдох.

На мою руку опускается рука, длинные сильные пальцы слегка ее сжимают.

— Он что-нибудь сделал? — Голос Алессандро раздается за моей спиной.

Я закрываю глаза и качаю головой. Жалкая. Рокко лежал в постели, почти в десяти футах от меня. Он не смог бы ударить меня, но я все равно запаниковала и убежала, как трусиха. Забавно, что я всегда считала себя уверенной в себе. Никогда не уклонялась от противостояния. Однажды я поймала старшего мальчика из школы, который издевался над моим братом. И ударила его коленом в живот. И посмотрите на меня сейчас. Я в ужасе, потому что этот ублюдок повысил голос.

— Равенна.

По спине пробегает дрожь. Мне нравится, как Алессандро произносит мое имя.

Медленно повернувшись, я смотрю на его суровое лицо. Даже на четырехдюймовых каблуках мне приходится запрокидывать голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Что он сделал? — спрашивает он сквозь стиснутые зубы.

— Он ничего не сделал. — Я моргаю, чтобы не дать слезам пролиться. Я не знаю, почему мне хочется плакать. Может быть, я оплакиваю свою жалкую попытку противостоять Рокко. — Он просто накричал. Я испугалась. Это глупо.

Алессандро

гневно раздувает ноздри и опускает голову, чтобы посмотреть мне в лицо. В его глазах опасный блеск, и будь на его месте любой другой мужчина, я бы, наверное, отшатнулась. Как говорится, однажды укушенный — в двойне пуглив. Но я не испугалась.

С тех пор как познакомилась с ним, Алессандро одарил меня множеством разных взглядов. Это было презрение. Злость. Раздражение. Даже ненависть, особенно вначале. Я ни разу не почувствовала от него угрозы.

— Он. Никогда. Больше не прикоснется к тебе, — произносит он тихим голосом.

Уже очень давно никто не заступался за меня. Особенно незнакомый человек или, по крайней мере, не член семьи. Не знаю, верить ли мне в это или нет.

— Ты не можешь этого обещать, — шепчу я. Если Алессандро вступит в какую-либо конфронтацию с Рокко, мой муж прикажет его убить. Или он сделает это сам.

— Да, могу, — говорит Алессандро и улыбается.

Я не в силах отвести взгляд от его рта, завороженная, насколько греховно привлекательной может быть такая злая ухмылка.

Когда мы идем к его машине, он случайно задевает тыльной стороной ладони мою. Прикусив внутреннюю сторону щеки, я придвигаюсь ближе и зацепляю мизинцем его руку.

Алессандро останавливается.

Я тоже замираю, но не решаюсь взглянуть на него. Проходит мгновение. Алессандро продолжает идти, и я следую за ним. Он не убирает мою руку.

* * *

Когда мы доходим до маминой квартиры, Алессандро, как обычно, занимает место у двери, а я иду на кухню, где мама готовит обед.

— Ты позже, чем обычно, — шепчет она, доставая лук. — Что-то случилось?

— В Рокко стреляли.

— Он мертв?

— Нет. В больнице. — Я достаю из пакета несколько морковок и начинаю чистить одну. — Сколько ты получила за браслет?

— Восемь тысяч.

Черт. А я надеялась хотя бы на десять.

— Я посмотрю, есть ли у меня ожерелье, которое не слишком приметное, и принесу его в следующий раз.

— А если Рокко заметит?

— Я просто скажу, что потеряла.

Мама бросает быстрый взгляд на Алессандро, который, кажется, очень заинтересован окном на противоположной стене, затем снова сосредотачивается на луке, который нарезает.

— Куда мы поедем, когда подсоберём деньги?

— Как можно дальше.

— Он придет за нами, Рави. Ты это знаешь.

Я на секунду закрываю глаза. Лгать маме — последнее, что хочу делать, но она никогда не согласится, если узнает правду.

Я с самого начала знала, что сбежать от мужа будет практически невозможно. У него есть средства и связи, чтобы найти меня, куда бы я ни пошла, поэтому решила, что не останусь с мамой и Витто. Устрою их где-нибудь подальше от Нью-Йорка, дам им денег, чтобы хватило на несколько месяцев, и уеду. Рокко будет искать именно меня, и я не позволю, чтобы моя семья стала сопутствующим уроном. Скорее всего, он убьет меня, когда догонит. Никто не может перейти дорогу Рокко Пизано и остаться в живых, чтобы рассказать об этом.