Опальные воеводы
Шрифт:
В воскресенье высыпали туляки и царские воины под стены встречать славных богатырей, что живыми возвращались из Дикого поля. Ехал во главе русского полка Алексей Данилович Басманов, шло за ним воинов две тысячи, везли израненного воеводу Сидорова.
Чудом казалось людям, что вот, зашло воинство в сердце великой Пустыни, повстречало главного злодея, страшного царя крымского — и не пропало. В малом числе, один против семерых, бились русские ратоборцы два дня, топтали и секли могучие ханские полки, не дались на саблю татарскую, навели на врага великий страх, загнали в самое его логово. Невредимы пришли на Русь воины, что отбили у хана
Ликование шло по всей Русской земле, уходил с неё вековой татарский страх. Видели люди, что высоко взошло солнце русское, опускается долу солнце ордынское. Пришло время вынуть из сердца Европы занозу крымскую, превратить Дикое поле в цветущие нивы. Настало время христианским воинам отомстить за кровь, много лет беспрестанно проливаемую, привести Отечество своё к покою. Храбрые и мужественные люди из царских советников, и в первых — Иван Васильевич Большой-Шереметев, восставший от ран, настаивали, чтобы царь сам поднялся и повёл воинство на царя перекопского, времени на то зовущу! Сам Бог, говорили они, как перстом указывает лишить силы врагов старовечных, христианских кровопийц, избавить от рабства сотни тысяч славян, томящихся в адской работе.
— Если и души наши придется положить за порабощенных людей, то положим с радостью! — говорили воеводы. — Воистину выше всех добродетелей сия любовь. Христос не пожалел своей крови за род человеческий, и мы помним Его слова: «Больше сия добродетели ничто же есть, если кто душу свою положит за други своя!»
Но того не подумали воеводы: если не будет у Руси крымского пугала, кровососа-хана, чем оправдана будет тяжёлая царская власть? Если будет богатеть и процветать страна, если не надо будет гонять, что ни год, на границу полки, не уйдет ли страх из душ людских, не привыкнут ли к свободе землепашцы и горожане? Коли побьют воины царя крымского — как будет властвовать царь московский? Ведь советоваться ему придется со своей землёй, не скрутить будет в бараний рог богатых и смелых победами подданных.
Между тем скачут в Москву крымские гонцы, просят у царя мира, выдают пленников немногих. Известно становится и в Стамбуле, и в Москве, что убил боярин Иван Васильевич Шереметев с товарищами у хана многих лучших его людей, нанёс Крыму бесчестие и убытки великие. А в Крыму без разбойной добычи голод настал — мрут разбойнички без хлеба стамбульского, дохнут их кони без шелковых трав Дикого поля. Должен хан или погибнуть — или идти в набег! Такова же и воля беспощадного к неудачникам Стамбула.
Ходил в Дикое поле атаман Михайла Грошев — да и побил крымцев, прислал языков в Рыльск. Сказали языки знатные, что всею силою хочет Девлет-Гирей на Русь идти. Не может больше царь московский противиться — посылает славного стрелецкого голову Матвея Дьяка Ивановича Ржевского с казаками из Путивля на Днепр, велев про хана проведать. Мало сил дает Ржевскому: может, побьёт его хан, и битва при Судьбищах из людской памяти загладится.
Не спеша пришёл Ржевский с пятью тысячами людей весною на реку Псёл, построил суда и поплыл к Днепру. В мае 1556 года вышел он на Мамаев луг, отписал в Москву, что хан пойдёт на Русь с Конских вод. Бежал из Крыма раб — путивлец Дементий Иванов, прошёл всё Дикое поле, сказал, что хан ударит на Тулу и Козельск, а запасов с собой на всё лето взял.
По тем вестям выступили к берегам Оки царские полки. Шереметева царь при себе держал в Серпухове, более ему против крымцев полком командовать не давал. Но не дошёл хан до русского рубежа — дрогнуло его сердце, и повернул Девлет-Гирей назад, двинулся на реку Миус, желая горцев кавказских к себе склонить и тем свои дела поправить.
Зашаталась, однако, сабля в ханской руке. Пришла ему на Миусе весть, что идет по Днепру русский полк. Невелик был полк, но уже привыкал к испугу хан. Тем более что Матвей Дьяк Иванович Ржевский кое-чьих надежд не оправдывал. Кликнул он на Украйне клич, и сошлось к нему множество храбрых казаков.
Соединился Ржевский на Хортице со славными казаками, и пошли они вместе на крепость Ислам-Кермен, отогнали у татар лошадей и много всякого скота.
Быстро полетели струги русские и чайки запорожские по груди Днепра, выскочили на берег у Очакова. Взяли воины городской острог, побили турок и татар множество, взяли пленников на обмен и пошли по домам. Обернулся Ржевский назад, видит — гоняется за ним два османских бейлербея (паши знатные), очаковский и тегинский.
Не испугался воевода, но сел в тростниках у берега в засаду. Ратники нежданно ударили по туркам из пищалей, перестреляли янычар и конницу. Отбившись от погони, пошли далее к крепости Ислам-Кермен.
Здесь окружил христианское воинство ханский сын и наследник трона Гиреев калга-султан с неисчислимой Буджакской ордой и всеми, кого смог в Крыму собрать. Но вновь не дались мужественные ратоборцы — засели посреди Днепра на острове и стали по наступающим метко из пищалей бить. Шесть дней приступал калга-султан, многое множество своих побил и в реке потопил, Ржевского не взял. На седьмую ночь пошли казаки на вылазку, отогнали у крымцев стада конские и на остров к себе переправили. А потом обманули калгу-султана и ушли без потерь по левой стороне Днепра, не дожидаясь, пока сам Девлет-Гирей на них придёт.
Тем временем, пока ловили крымцы Ржевского и свои потери считали, пошел по Миусу вниз Даниил Чулков, в устье большой крымский отряд разбил, поплыл по морю в улус ширинских князей, к городу Керчи. В сечах поразил врагов без счёта, пленных взял и с боями на Русь ушёл. Хан же Девлет-Гирей забился в Крым и боялся нос оттуда высунуть.
Всё лето малые российские отряды били ханских воинов у самого Крыма, брали языков и освобождали пленных. Со всех сторон шли вести, что голод в Крыму усиливается и у Девлет-Гирея множество людей мрёт, так что в поход ему идти уже не с кем.
Освобожденные из плена князь Афанасий Звенигородский и Верига Клешнин рассказывали в Москве, что в Крыму великий страх, говорят, что хану не бывать и ждут на себя победоносные полки московского царя.
Но исхитрился вновь царь Иван Васильевич себе в потеху, стране — в горе. Применил двурушный приём: войско распустил и пошел на богомолье к Николе Зарайскому, вроде благодарить Бога за одержанные победы, а по сути — Девлет-Гирею дать передышку.
Как бы то ни было, малые отряды на реках продолжали действовать и вне царевой воли. И достигли успехов. На Волге был изгнан поставленный московским царем, но изменивший Дервиш-Али, и Астрахань навечно закреплена за Россией. Ржевский, разбив ещё раз крымцев в Поле, с победой пришёл в Путивль. Во главе прославленных днепровских казаков перешёл на русскую службу князь Дмитрий Иванович Вишневецкий. Сибирский хан прислал в Москву дань.