Опалы для Нефертити
Шрифт:
— В нижнем этаже.
— А Бурамару?
— Не знаю.
Носильщики подняли фараона и внесли его в темный проход в стене. Попугай подлетел и сел на плечо Марии.
— Милый попугайчик!
Тронутая единственным проявлением доброты, Мария погладила птицу.
— Милый попугайчик! Милый попугайчик!
Четыре черных раба поднесли другой позолоченный трон. Она изумленно посмотрела на них. Эхенуфер с поклоном обратился к ней:
— Нефертити, воссядь на трон! Божественный фараон ожидает тебя для важного разговора.
— Перестаньте называть меня Нефертити!
Но, увидев
— Нефертити! — начал он. — То, что я прочту тебе сейчас, очень важно.
Она гневно выпрямилась:
— Договоримся сразу! Никакая я не Нефертити, а Мария Димова! Для вас же — мисс Димова!
Он, казалось, не слушал девушку, защищенный броней высокомерия, упоенный сознанием собственного величия.
— Взгляни на обратную сторону пьедестала, с которого на тебя смотрит царица Нефертити! Там высечены другие иероглифы, уже не торжественные, а слова отчаяния, вопли перед гибелью. Ты должна услышать их!
Он вновь прикрыл глаза, наизусть читая высеченный на камне текст:
— «Сердце мое, сердце моей матери, мое пребывание на земле! Не восставай против меня, защити перед лицом Осириса! Этими словами, записанными на драгоценном скарабее, которого жрецы кладут в мумию вместо сердца, чтобы свидетельствовать перед Владыкой загробного мира, все взвешивающим на весах добра и зла, я обращаюсь к тем, кто будет существовать после меня. Обращаюсь я, Ахмес, пятый фараон из колена божественной Нефертити, потому что не знаю, найдется ли кто-нибудь, чтобы забальзамировать мое тело после смерти и подготовить тройственную мою сущность «Рен-Ка-Ба» к путешествию в страну мертвых, к обитающим на западе. Рен — это имя человека. Кто помянет меня в своих молитвах, когда все жерцы уйдут на запад? Ка — это двойник человека, который ведет его в загробный мир. Кто напишет заклинания для Ка, чтобы предохранить меня от жестоких испытаний в стране мертвых? Ба — это душа. Где будет скитаться она, оставшись без имени и без двойника?
Бог Ра, правый глаз которого — солнце, а левый — луна, создал людей из своих слез. Не потому ли он и обрек их на слезы и страдания?»
К ногам Марии подбежала колючая ящерица. Молох — самое страшное внешне из всех пресмыкающихся, усеянное бесчисленными шипами, крючками и рогами, но и самое безвредное. Молох интересен не только своими колючками. На шипах его конденсируется влага из воздуха. И он поглощает эту росу прямо своей кожей.
Эхнатон подождал, пока не скрылась уродливая тварь, и его речитатив зазвучал снова:
— «В году сто семьдесят седьмом со времени прибытия Нефертити на Красную южную землю, на восьмой день четвертого месяца периода шему на небосводе появилась звезда с хвостом, заметная даже среди белого дня. Жрецы-звездочеты предрекли бедствие. Многие не поверили жрецам, привыкнув к изобилию бесчисленных рек и озер, бескрайних лесов и полей.
С небес опустилась ладья. В ней было двое мертвых. Жрецы забальзамировали их, как богоравных, из ладьи извлекли сосуд с неизвестными семенами. И сказал жрец Кенамон (Да будет проклято в веках его имя!):
— Осирис, который научил людей земледелию и который приказал Нилу разливать свою благодать, посылает нам свои небесные семена. Засей их, чтобы твоя земля дала тройной урожай, чтобы умножился твой народ, чтобы возросла мощь твоего царства!
И я — о, почему не оглохли мои уши! — золотой сохой взрыхлил почву, бросил в землю семена и вместе с моим народом стал ожидать первых всходов.
Но семена сгнили, а вокруг все травы и посевы посерели, листья и ветви побелели, как белеет от времени папирус…»
Мария не смогла сдержать возгласа удивления.
— Белая гибель! Ахлорофиллоз!
Торжествующим, зычным голосом Эхнатон продолжил:
— «И стало ясно всем, что не Осирис послал нам эти зерна, а Сет — ненавистный братоубийца. Что Кенамон был жрецом не добра, а зла. И тогда поднялись толпы и побили каменьями своего первого жреца».
Потрясенная девушка уже не слушала повествования.
— Значит, это началось еще в те времена? — прошептала она, словно в забытьи. — Три тысячи лет назад! Где же прятался этот ненавистный вирус?
Эхнатон продложал, не останавливаясь:
— «Проклятье Сета распространилось по всей Красной стране, как ядовитый туман. Там, где вчера еще зеленели поля и леса, текли реки, бродили стада животных, сегодня простиралась пустыня. Люди, обезумев от голода, убивали друг друга из-за зернышка пшеницы. Рабы восстали, разрушили дворцы своих господ, предавая их смерти. Никто не признавал ни власти, ни закона, ни бога.
И тогда я, Ахмас Последний, фараон Красной южной земли, приказал…»
Голос Эхнатона оборвался внезапно.
— Это все! — прошептал он. — Каменщик не успел записать то, что приказал фараон. Ахмас, летописец самого страшного бедствия, обрушившегося на землю…
Мария облизала пересохшие губы.
— Это действительно все?
— Так говорит холодный камень! — произнес Эхнатон. — Я перерыл подземелья, самые укромные тайники моих прадедов. И нашел урну с небесными семенами. Они похожи на зерна кукурузы. И я посадил их посреди плодородной поляны…
— И что же?
— Они не проросли. Но на седьмой день травы вокруг побелели…
Он умолк.
Мария сидела, до боли стиснув подлокотники трона, пораженная тем, что услышала. Что означала эта «небесная ладья»? Может, речь шла о космической ракете, прилетевшей из незнакомых миров? Или же о каком-нибудь другом корабле, напоминающем формой ладью Осириса? Или о пришельцах из Южной Америки, которые привезли с собой зараженные зерна кукурузы?
Все это было так неправдоподобно и, в то же время, чудовищно убедительно. Ведь появилось объяснение множеству проблем: гибели египетской цивилизации в этом районе, которая не смогла возродиться на обезлюдевшем континенте; распространению пустынь, занявших большую часть его; исчезновению многих видов древних животных… Но как же сумел сохраниться до наших дней коварный вирус? Может быть, как и сказал Эхнатон, в урне с семенами? Или же таился в каком-нибудь диком растении в виде невинной мозаики, как ждали своего часа колорадский жук, кролики и чумные бациллы?..