Опасная красота. Поцелуи Иуды
Шрифт:
Несмотря на молодой для священнослужителя его сана возраст — тридцать три года, Коул Тернер, возглавляющий отдел по борьбе с нравственными преступлениями, снискал славу очень жесткого и беспринципного радетеля церкви и правосудия. Он пользовался огромнейшим влиянием в вампирском обществе, сравнимым, пожалуй, с влиянием недавно избранного князя Константина Леоне, а, возможно, даже превосходил его по авторитету.
Будучи чистокровным вампиром, давным-давно он дал обет полного отказа от живой крови в пользу синтетической, которую сгенерировали вампирские ученые в Центральной биохимической лаборатории.
Шепотом из уст в уста передавалась жутковатая история — несколько десятков лет назад в его отдел, состоящий исключительно из мужчин, попала девушка. «Очень хрупкая и нежная, ну просто тонкий стебелёчек» — делая большие глаза, рассказывала Фелиция, которая, как всегда, была в курсе, — «Так вот, у Его Высокопреосвященства к этому цветочку было очень трогательное отношение. Особенное, как поговаривают злые языки. До тех пор, пока не выяснилось, что эта пармская фиалка по ночам подрабатывала в стриптизе. Кто-то ему ее явно сдал — примчался, значит, наш преподобный в клуб, а она там сиськами перед мужиками трясет, и из трусов банкноты сыпятся. Рассказывают, она в ногах у него валялась, на коленях за ним ползала — простить просила. Куда там — он этот клуб по кирпичику разнес. И с тех самых пор просто озверел. И полиция нравов и превратилась в то, чем является сейчас — карательный орган, против мощи и авторитета которого не может пойти даже сиятельный князь Леоне».
Иногда Фели не боялась говорить действительно запретные вещи — я чувствовала, как холодок ползет у меня по спине от ее рассказа. Ведь я знала, что случилось с той девушкой — ее обвинили в растлении общества и устроили показательную казнь. Кардинал лично наблюдал за введением смертельной инъекции.
Впрочем, мужчины тоже его побаивались. Пару недель назад по обвинению Его Высокопреосвященства одного мужчину лишили кисти руки за то, что изменял своей жене. И это он еще легко отделался — девушке, с которой он изменял, выкололи глаз.
Все еще до конца не веря, что это происходит со мной, и я действительно из своего хорошенького уютненького архива с его милыми моему сердцу папочками переместилась в какую-то непонятную и пугающую атмосферу, я опустилась на заднее сиденье черного «БМВ».
Помимо меня и водителя, здесь находилось еще двое мужчин, не обративших на меня никакого внимания. Ни жива ни мертва, я только спустя пару мгновений осознала, что сижу рядом с самим кардиналом, Его Высокопреосвященством, Коулом Тернером.
Это осознание настолько потрясло весь мой организм, что я выронила выданный мне планшет для стенографии, который очень крепко прижимала к себе. Он завалился куда-то под переднее сиденье — покраснев от своей неловкости, полезла его доставать и, не рассчитав тесное пространство машины, ткнулась лицом кардиналу прямо в колено.
— Извините, — пискнула, багровея от стыда.
Коул Тенер бросил на меня мимолетный взгляд, и ничего не ответил. Так смотрят на бестолковую маленькую собачонку, которая во время прогулки выскакивает на вас из-за кустов, а хозяин отчаянно тянет ее за поводок, бормоча извинения.
В отличие от Его Высокопреосвященства, мужчина с переднего сиденья не преминул прокомментировать с досадой:
— Совсем Шенк рехнулся — какая стенография, к чертям собачьим — двадцать первый век на дворе! Подсунул эту…
— Не имеет значения, — сдержанно перебил Тернер, даже не взглянув на меня — он действительно воспринимал меня, как пустое место.
Я забилась в угол сиденья, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. В конце концов, я такой же сотрудник полиции, как и они…
Да кого я обманываю? Я — всего лишь работница архива, а это очень высокие церковные и полицейские чины, и я рядом с ними, что мелкая сошка.
Мне было крайне некомфортно, я должна была записывать их разговор — (меня же для этого сюда посадили?!), а планшетка так и осталась валяться под сиденьем, я боялась, что с непривычки не вспомню шифр и ошибусь. В сумочке лежало письмо, которое я собиралась отдать Итану, но не отдала, в довершение всех бед, пообедать я сегодня так и не успела. В животе громко урчало и, сгибаясь в три погибели от стыда, я понимала, что сидящий рядом со мной Коул Тернер слышит эти звуки, которые казались мне крайне позорными и непристойными.
Хотя едва ли Его Высокопреосвященство обращал на меня внимание. Я впервые видела Тернера настолько близко, и поразилась тому, насколько бесстрастным выглядит кардинал.
Он носил такую же форму, как и остальные сотрудники его отдела — двубортный черный китель с воротником-стойкой без нашивок и шевронов. Впрочем, то, что это высокое начальство, было ясно сразу — и для этого не нужны были знаки отличия на форме. Украдкой взглянув на четкий, чеканный профиль Тернера, я тут же отвела взгляд, уткнувшись в окно и гадая, куда мы едем.
Вскоре стало ясно, что «БМВ» направляется в Амнтон — один из самых престижных и фешенебельных районов Предьяла. Я здесь никогда не бывала, поэтому с удивлением разглядывала шикарные белые и кремовые дома с лепниной, роскошные скверы и сады.
Около одного из таких особняков остановился автомобиль, а следом за ним черный фургон без каких либо знаков отличия, из которого появились суровые мужчины в такой же, что и у кардинала, форме. Нравственники.
Я нашарила под сиденьем планшетку и карандаш, и поспешила вслед за Тернером и его спутником, то и дело оглядываясь по сторонам. Преддомовая территория с аккуратно подстриженными лужайками, вычурной ковкой, скамейками и ажурными фонарями напоминала что-то из сериалов про богатую заграничную жизнь, которые так любила смотреть бабушка. Да чего уж там, тут даже фонтан перед входом был, что окончательно поразило мое воображение.
Но, несмотря на весь их достаток, который мне и не снился, я заранее сочувствовала живущим тут людям — полиция нравов во главе с самим кардиналом на пороге дома не сулила им ничего хорошего.
Дверь полицейским открыла статная, немного полноватая дама лет сорока пяти — ее светлые волосы были уложены в элегантную прическу, а строгий костюм сдержанного винного цвета был эксклюзивным и пошитым у портного, а не куплен в магазине.
— Ваше Высокопреосвященство! — воскликнула дама с таким видом, словно не было счастья для нее большего, чем лицезреть кардинала. — Какая честь для нас! Чем обязаны визиту столь высокой и уважаемой особы?