Опасная красота
Шрифт:
– Яблочки порежь! – скомандовала Света. – И бутылку сильно не свети, а то, блин, менты обзавидуются!
Я поймал себя на мысли, что Светка больше подходит Вовочке, нежели мне. Она такая, слегка грубоватая, хоть и симпатичная. Курит, может словцо крепкое ввернуть. Мне хотелось ее называть не девчонкой, а пацанкой. Классная, мол, ты пацанка, Светка! И рядом с ними очутился я, маменькин сынок Тимофей Сергеев, и… секретарша Лозового Нина Фертистова! Инопланетное почти существо. Да, забавная у нас подобралась компания. Нарочно не придумаешь – так казалось в этот момент. Однако разливающееся
– Так с чего это вас сегодня распустили? – спросила Нина, обращаясь то ли к Свете, то ли к нам. – Я толком не поняла. Что там у вас за темная история?
– Это не у нас, это скорее у вас, – тут же ляпнул мой язык, не успев посоветоваться с головой. – В смысле, у вашего шефа.
– Я поняла, что у шефа. Светик говорит, начальнички из деревни какие-то припухшие прикатили? А что именно стряслось? У меня еще два отгула, как бы на службу не вызвали!
Особый статус новой знакомой волновал не меньше, чем ее красота.
– Там какая-то тайна, – принялась объяснять ее сестра. – Кирилюк велел держать язык за зубами, у-у-у! – Света сделала страшные глаза. – А мы и не можем ничего рассказать, даже если бы и хотели, поскольку ничего не знаем. Кроме того, что паренек деревенский, ну, этот, «оруженосец» их, Сашка, примчался вслед за ними белый весь, кинулся в гараж, из гаража вышел уже весь красный и пообещал вернуться. Нешуточно эдак пообещал!
– Ты расскажи нам, что слышал. Был ведь в гараже, – перевел на меня стрелку Вовочка. Удачный выбрал момент, молодец.
– А как же держать язык за зубами? – стал все же набивать цену я.
– Так тут же все свои! Или ты считаешь, Нина не своя?! – Вовочка сделал сильный ход. Нина была своей, пожалуй, побольше нашего. Насколько она могла быть своей Лозовому, мне даже думать сейчас не хотелось. Об этом весь институт предположения строил.
Вообще-то, кабинет Лозового имел общий «предбанник» с кабинетом Пустыркина, проректора по науке. И секретарша тоже у них была одна на двоих. Но Пустыркин был ничем не примечателен. Просто ученый, с головой занятый своей наукой. А за Лозовым по институту ходила слава Казановы.
– Я буду считать, что Нина – своя, только после того, как мы с ней на брудершафт выпьем! – категорически заявил я.
– О-о-о! – поразилась Нина. Думал, сейчас спросит, не слишком ли я размечтался? Но ничуть не бывало! Она подняла свой пластмассовый стаканчик, протянула Вовочке, чтобы наполнил. Уже через секунду я, прекрасно осознавая, что выпендриваюсь гораздо больше собственного веса, целовал ее в губы, причем гораздо дольше, чем того требовал «брудершафт», на глазах у изумленной Светочки.
– Ай-ай! – воскликнула Светочка. – Даже завидно стало!
Вовочка тут же попытался поцеловать ее, но она увернулась и погрозила ему пальцем.
– Какой пылкий молодой человек! – воскликнула Нина с удивлением и иронией. Однако глаза ее говорили, что ей понравилось! Смелость города берет!
– Так, насчет Лозового, – напустил я серьезность. – Судя по всему, главный хозяйственник пытался покуситься на Сашкину сестру. С Оруженосцем на этой почве у него произошла нешуточная стычка в деревне, так что пришлось срочно ретироваться, а разгневанный брат бросился в погоню. Вот, собственно, и все.
Показать, что я вполне владею принципом «краткость – сестра таланта», не удалось. Нина не оценила и принялась въедливо допытываться, почему я считаю, что дело было именно так, а не как-то иначе? Пришлось ей передать во всех подробностях и разговор, услышанный мной в гараже, и утреннюю пантомиму, свидетелем которой были также и Света с Вовочкой.
– Значит, Сашка не успокоился, – подвела итог моему рассказу Нефертити.
– Да, нет, что это? – не согласился с ее выводом я. – Его угрозу Лозовому я бы интерпретировал так, что она будет выполнена в том случае, если только повторится что-то подобное…
– Не знаю, не знаю… – задумчиво проговорила Нина. К сожалению, я так и не понял ее личного отношения к своему шефу. Отметил, что со Светой она обращается уважительно, будто чем-то обязана ей. Я вообще давно знал за собой умение подмечать всякие мелочи и делать на их основании интересные выводы. Не знаю, откуда это у меня, но есть.
У Вовочки, к которому мы проследовали через магазин, у всех будто открылось второе дыхание. Девушки накрыли на стол. Нина подобрала волосы, прежде распущенные, собрала их в пучок и теперь стала один в один похожа на себя самое в роли секретарши проректора Лозового. Я вновь затрепетал – с кем гуляю! Не чудо ли, не сказка?!
Затем подумал, что радоваться мне нечему. Расклад-то таков, что я, возможно, остался без девушки. У Вовочки со Светой, похоже, все сладится, – видел. Он явно ее клеил, оставив Нину мне. Однако я же не идиот, чтобы не понимать, что с секретаршей проректора по АХЧ закрутить – это все равно что в космос слетать! Кто она и кто я? Ничем не выдающийся студент, да еще «академик». Нет, я, конечно, ставил себя выше Вовочки, мнил психологом, но… Но пока Вовочка меня обыграл по части психологии элементарно. Оставил мне сестру Светы – на, обламывай зубы, прошибай лбом стену! А сам спокойно и уверенно танцевал со Светулей. И даже, вырубив люстру и оставив лишь ночник, уже целовал ее вовсю! А та не слишком сопротивлялась, сучка!
Однако, распаленный алкоголем, я уже ничего не боялся, не чувствовал никаких тормозов. Я рвался в бой! Я шутил, я смеялся. Не ощущал себя последней буквой в алфавите! Взяв гитару, я выкладывался, точно перед целым залом. Я чувствовал, у меня получается! Она – сама Нефертити, секретарша проректора по АХЧ, Казановы Лозового! – слушает меня благосклонно! Когда в танце я прижимался к ней щекой, она не чуралась и сама прижималась ко мне. Когда я касался ее щеки губами, она прикрывала глаза длинными ресницами и не отстранялась. Лишь когда я попытался поцеловать ее в губы, она напряглась и словно задумалась, стоит ли мне это позволять? Но я был настойчив, и она уступила…