Опасная любовь
Шрифт:
– Тихую - это какую?
– В лес хожу.
– Зачем?
– За грибами.
Вторую чашку капитан глотнул поскорее, Антонина моргала трепетно и на него внимания не обращала. Давя стягивающую дремоту, он разглядел её лицо: оно было бы красивым, не будь с двух сторон носа глубоких складок - казалось, что нос вот-вот сложится гармошкой.
– Тоня, я век в лесу не был…
– Поехали в воскресенье.
– Приглашение принято с благодарностью. Во сколько?
– Часиков в восемь подъезжай сюда.
Палладьев
…Капитан сел. Ему показалось, что в уши ему дунули. Антонина смотрела на него не мигая. Куда же делся её тик? Палладьев ладонями отёр щёки и спросил:
– Я уснул?
– Минут двадцать храпел.
– Ночью работал…
– Игорь, тогда чемоданы повезём завтра.
Они вышли на улицу. У машины вяловато распрощались. Антонина спросила заботливо:
– За баранкой-то не заснёшь?…
Он поехал. Сознание, освежённое кратким сном в кафе, работало. Да он по трое суток не ложился и всё соображал на привычном оперативном автомате.
Кофе…
Палладьев остановил машину и проверил карманы. Деньги целы, оружие не брал, удостоверение на месте… Только стоит оно торчком, и целлофан надорван чьей-то торопливой рукой.
Капитан усмехнулся: не зря он заменил своё удостоверение на документ, выданный охраннику нефтебазы.
Утром позвонил майор и поинтересовался, что мне нужно от уголовного розыска. Этакая деликатность, которая объяснялась нашими дружескими отношениями.
– Боря, нужно идентифицировать пляжный труп.
– Работаем, но мужик-то был голый.
– Тогда доставьте мне сегодня того парня, который видел утонувшего. Повесткой долго…
На одно уголовное дело у меня стало больше. С Леденцовым хотелось перекинуться парой слов на отстранённые темы, но утро у него горячее - к нему стекается информация о ночных происшествиях. На меня же по утрам частенько нападает тоскливая усталость. На свеженького, отдохнувшего… Причину я знал: самая интересная работа приедается.
Двадцать с лишком лет допросы, очные ставки, выезды на происшествия…
Дни, проведённые в камерах следственного изолятора… Дикие преступления, хамская молодёжь, глупые начальники…
Нет, следственную работу я любил, но хотелось дела выбирать.
Те, которые нравятся, - необычные и оригинальные. Например, связанные с мистикой.
Но такие возможны, если ты хозяин какого-нибудь частного сыскного агентства…
Почему я с утопленником заспешил? Ведь не криминал, а несчастный случай. Тут вся работа сводилась к опознанию личности, да глянуть бы акт вскрытия. Бывало, скончавшийся от гриппа имел на спине пулевое ранение.
Минут через сорок парень с пляжа был у меня. Он объявил с порога:
– Я же вам всё рассказал…
– А добавить?
– Что добавить?
–
– Ничего не вспомнил.
– Например, цвет её волос.
– Говорил уже, шляпа на ней развесистая. Ни волос не видно, ни лица.
– А какого она роста?
– Так не вставала.
К его памяти, зашоренной ежедневным пивом, лобовой подход не годился. А я не вспыхивал, потому что допрос пустяковый.
– Миша, детективы любишь?
– Люблю триллеры.
– Детективы же интереснее, в них загадка. А в триллерах бьют по морде да стреляют.
– Зато живенько.
Он ничего не видел, потому что на пляже не дрались и не стреляли. Росло - или уже выросло?
– сериальное поколение. Выпивать, бить ногами, носиться на автомобилях и заниматься сексом учились у телевизора. На этого парня я не разозлился, но по спине пробежало раздражение.
– Миша, сыщик из тебя бы не вышел.
– Потому что я за ними не следил?
– Потому что окружающий мир тебе неинтересен.
– Что в них интересного: мужик клеит девку.
– Как ты узнал, что он её клеит?
– спросил я, не зная точного смысла выражения «клеит».
– Что же ещё: она девчонка, а он мужик.
– Она купалась?
– Не, загорала.
– Одежду его видел?
– Лежала кучкой.
– И что в этой кучке?
– Только подтяжки заметил, синие.
– Миша у тебя острый глаз.
Улыбнулся он довольно. Затем нахмурил лоб, явно пробуя вспомнить что-то ещё. Я ждал. Надо было помочь:
– Миша, а куда эта одежда делась?
– Не видел. Когда я вылез из озёра, его уже тащили на берег.
– А где была девушка?
– Я её больше не видел.
– А слышал?
– Что слышал?
– Её крик, призыв на помощь, плач… Утонул же её знакомый.
– Ничего не слышал. Я не допрашивал, а тащил глубоко забитые проржавевшие гвозди. Нудно и неинтересно. И, в сущности, ни единой зацепки. У меня остался один вопрос:
– Миша, куда же делась его одежда?
– Наверное, она унесла.
– А украсть не могли?
– Некому, там дети в песочке играли.
– Всё, Миша, подпиши протокол.
Но он решил, что не всё. Вспомнив, даже засмеялся:
– Они кушали.
– Что кушали?
– Толстых коротких червей.
– В смысле?…
– В смысле, липких.
Ага, вот и зацепка для задания уголовному розыску: отыскать в городе девицу, которая ест толстых, коротких и липких червей.
О своём приключении Палладьев майору не доложил. Стыдуха. Что за опер, которого так просто свалить двумя чашками кофе? Но как объяснить начальнику, что на встречах с этой Мамадышкиной он не включал сыскные способности, потому что они как бы не требовались - криминалом и не пахло. Требовалось лишь расспросить о вкусах и привычках исчезнувшей подружки.