Опасная любовь
Шрифт:
— Культуры у него, похоже, маловато, — с сожалением сказал Ирине толстый гость и повернулся к Аристарху. — Я не к вам приходил, дорогой мой, и не вам выгонять меня. Если Ирочка скажет, я никогда не переступлю порог этого дома. Но если она пригласит меня еще раз, будьте уверены, я приду.
— Попробуй только сунься! — Аристарх шагнул к нему, но между ними тотчас же встал Миша с угрожающим видом. Образине очень хотелось пустить в ход кулаки, но хозяин не позволял. — Я найду способ спустить тебя по лестнице!
— Аристарх! —
— А я найду способ научить вас разговаривать вежливо, — жестко сказал Степан Петрович. — И запомните, Аристарх: не вздумайте обижать Ирочку. Оскорбление женщин я не прощаю. Ну, всего доброго, моя дорогая. — Он галантно поцеловал Ирине ручку и пошел из квартиры, прикрываемый со спины Мишей.
— Ну? — спросил Аристарх, когда дверь захлопнулась и загудел лифт, унося незваных гостей вниз. — Ты хоть соображаешь, что делаешь?
— А ты? Ты совсем невменяемым стал, Арик! Ну что, что я делаю? Сижу, разговариваю с пожилым человеком, который подарок мне принес, что же здесь страшного?
— Подарки тебе глаза застят! — заорал Аристарх. — Ты сидишь в комнате, а меня этот ублюдок с квадратной рожей туда не пускает! Меня, твоего мужа! Это как понимать надо?! Какие секретные дела там происходят? Ты трахаешься с ним?! Тут у нас, может, публичный дом уже?!
— Да ты что, Арик?! Не смей говорить мне такое!
— Тогда объясни, почему твои гости ведут себя в моей квартире, как оккупанты? Почему я должен у себя дома слушать приказы какого-то дебила?!
— Я не знала об этом. Наверное, ты рвался оскорблять меня и Степана Петровича, вот он и удержал тебя. А так — мог бы спокойно войти, поговорить с нами.
— Не мог! Пока соображал, что происходит в моей квартире, он меня «вырубил», а потом водки влил, когда я отключился. И объяснил, что в случае чего ты подтвердишь в милиции, что я хотел вас убить!
— Чушь какая-то, Арик.
— Ты просто шлюха! — с ненавистью выкрикнул Аристарх. — Променяла меня, любовь нашу, семью — на паршивый костюм!
— Да что ты все время кричишь, оскорбляешь меня? Будешь так вести себя — и вправду уйду, вот так! Меня, между прочим, на Канарские острова приглашают, а я, дура, отказалась. Будешь орать — и соглашусь!
— Скатертью дорога! — сквозь зубы процедил Аристарх. — Мне тоже есть к кому уйти! — Он сорвал с вешалки плащ, схватил кепку и выбежал из квартиры.
— Ты куда?! — испуганно закричала Ирина.
С минуту она стояла у двери, растерянно глядя себе под ноги, а потом вспомнила, как он сказал, что Миша не пустил его в комнату. Что же получилось, она сидела в комнате со Степаном Петровичем, а мужа туда не пустили?.. Действительно, почему его не пустили?
— Арик, вернись! — закричала Ирина, выбегая на лестничную площадку.
Восторг и изумление светились в глазах Шуры Ланкиной, когда она открыла дверь и увидела Аристарха.
— Ари-ик! — протянула она. — Прямо как снег на голову. Хоть бы позвонил, неприступный испанский гранд.
На ней был ярко-красный махровый халат поверх малинового пеньюара.
— Ты же сказала, что будешь ждать меня, вот я и решил не звонить, — пробормотал Аристарх, искоса разглядывая богатый холл.
— Так и есть, — обольстительно улыбнулась Шура. — Ну входи же, входи, чего ты встал у порога?
— Спасибо, — сказал Аристарх. — Слушай, Шура, у тебя водка есть?
— Есть, налью непременно. Что с тобой происходит, Арик? Ты какой-то встревоженный, взъерошенный и весь день был таким. Неприятности дома? Твоя прекрасная жена загуляла?
— Есть неприятности, — буркнул Аристарх. — Но давай не будем сейчас вспоминать о них.
— Давай, — согласилась Шура.
Она провела его в спальню, где стояла огромная белая кровать, а на тумбочке переливался яркими красками экран небольшого «Панасоника», похоже, Шура лежала в кровати и смотрела какой-то фильм.
— Тебе водки с апельсиновым соком, с лимоном или просто со льдом? — спросила она, доставая из бара у стены бутылку «Смирновской».
— Просто без ничего, — мрачно сказал Аристарх, — и побольше.
Он выпил граммов сто пятьдесят, закусил конфетой с ликером, вздохнул, расправил плечи.
— Вот теперь полегче, — сказал.
Шура с любопытством наблюдала за ним, ожидая, что же будет дальше. Но Аристарх замолчал, предоставляя инициативу хозяйке.
— Я тоже выпью, — решительно сказала Шура, наполняя свой фужер. — Но только с апельсиновым соком. И не одна, а с тобой, мой прекрасный испанский гранд. Давай свою посуду.
Аристарх выпил еще, хотел поставить фужер на полку, но вдруг увидел прямо перед собой ждущие глаза Шуры. Он наклонился, коснулся губами ее губ. Шура привстала на цыпочки, обхватила его шею, жадно прижалась к его губам. Аристарх машинально обнял ее, раздумывая, куда бы поставить фужер.
— Я так рада, что ты наконец-то заглянул ко мне, — прошептала Шура, с восторгом глядя в глаза Аристарху. — Когда очень долго ждешь, уже никакой надежды не остается и вдруг все сбывается — это кажется фантастикой.
Воспользовавшись тем, что Шура разжала объятия, Аристарх подошел к белой тумбочке с тяжелыми бронзовыми ручками на ящичках, поставил свой фужер.
— Чувствую, что-то не то, — сказал он с глупой улыбкой. — А оказывается, мне этот стакан мешает. — Он помолчал, внимательно разглядывая фужер на тумбочке, будто надеялся прочесть на нем инструкцию, что делать дальше. — Так значит, говоришь, фантастика? Может быть, может быть… Для кого-то фантастика, а для кого-то трагедия, вот и получается фантастическая трагедия. Раньше была оптимистической, а теперь фантст… фант… Надо же, какое слово, сразу и не выговоришь.