Опасная тропа
Шрифт:
Простите меня, почтенные, что я так говорю. Но это правда. Тем более о гостеприимстве горцев в газетах пишут, мол, горец, если у него ничего нет, дом продаст, но примет гостей. Трудно, ко все-таки гостей я буду принимать, с гостями, говорят, и добро прибывает… Я бы один, имея такую семью, конечно же, не мог оказать честь многим гостям, но я ведь к тому же имею и друзей… Я их ни о чем не прошу, но когда они узнают, что у меня гости, так все они помогают. И я им тем же плачу. Только, прошу вас, не думайте, что я на что-то жалуюсь, нет.
«Жалобой в наше время ничего не добьешься…» — мудро сказал однажды мой двоюродный брат Мумад, когда я у него в городе был в гостях, и привел такой пример:
— Понимаешь, Мубарак, вот пожаловался я однажды в домоуправление, мол, вот уже две недели в квартире нет горячей воды. И знаешь, на следующий день явился слесарь из домоуправления, такой вежливый, такой приветливый, под ноги газету постелил, чтоб не испачкать нам пол.
— Простите, — сказал он, — я из домоуправления, по вашей жалобе, что у вас нет горячей воды…
— Да, да, пожалуйста.
— Можно мне войти в ванную?
— Конечно.
Он вошел, открыл кран горячей воды, — вода не шла, открыл кран холодной воды, — вода шла. Постучал по трубе гаечным ключом и ушел, сказав: «До свиданья!»
Ну, я обрадовался и жене говорю: «Будет горячая вода, и детей искупаем!»
Только я успел это сказать, как не стало и холодной воды. Месяц мучался. Вот чем кончается жалоба. Нет, лучше молчи, друг, и не рыпайся, не чирикай, чтоб хуже не было. И с тех пор, брат мой, я понял, что жалобами ничего не добьешься.
Да, кто бы ни приезжал в наш аул, непременно говорит:
«Прекрасно, просто дух захватывает, а какие лунные ночи здесь, какая первозданная тишина. Куда ни глянь — живописно…»
Да, у нас, я скажу, свой микроклимат, резких морозов зимой не бывает, не бывает также сильных ветров. И недаром в народе говорят: такие персики и такие девушки, как здесь, нигде не растут.
— Теперь еще одна забота на мою голову, — говорит Ражбадин, шагая со мной рядом. Сегодня он чисто выбрит, отчего усы на лице резко выделяются, усы, похожие на черную бабочку, что носят маэстро оркестранты.
На лице его шрам еще с войны, на голове он носит защитного цвета фуражку, сам мастерит, ведь он неплохой шапочных дел мастер. А китель с накладными карманами придает ему вид бойца, который готов воскликнуть: «Служу…»
— Понимаешь, вчера звонили из штаба студенческих строительных отрядов о том, что один из таких отрядов под названием «Багратион» направляется к нам, на нашу стройку.
— Это же хорошо.
— Конечно, хорошо, я сам просил, чтобы ускорить дело. Но надо сорок человек разместить, обеспечить питанием, создать им условия, напоминающие хотя бы издали городские, понимаешь? В школе, по-моему, есть койки?
— Есть.
— Ты договорись с дирекцией школы, а сейчас пойдем, поговорим с начальником стройучастка и прорабом насчет работы для тебя…
— Спасибо, дядя Ражбадин.
— Пусть «койки» будет первое поручение тебе… — призадумался вдруг директор совхоза. — «Багратион»… А почему так назвали этот отряд? Ты не знаешь?
— Наверное, потому, что звучит гордо, и отряд, наверное, достойный…
Мы шли по тропе, проходящей через наши картофельные поля, на этих полях работает в совхозе и моя жена Патимат. Тропа обложена с обеих сторон каменной изгородью. Легко Ражбадин перепрыгивает через эту невысокую стену, а я следую за ним.
— Ах, злодей, ты только погляди, Мубарак, что тварь делает с нами? Сердце от боли и досады сжимается, ведь я думал в этом году лучший урожай картофеля собрать.
Это он «злодеем» назвал колорадского жука. И в самом деле, жалко было глядеть на картофельное поле. Еще не успело зацвести, а стебли уже поникли без листьев. Одни метелки. Не будет и половины урожая.
— Пошли на стройку: не успеваю я всюду, но стройка важна, глаз да глаз нужен…
— Доверять надо людям, — замечаю я.
— Да-да, доверяй и проверяй. Излишняя доверчивость Дербентскую крепость разрушила.
Новая стройка удалена от аула на четыре километра и расположена на ровном плато у горы Чабхин. Здесь были хорошие альпийские луга. Это было излюбленным местом полуденной стоянки сельского скота. Вызывает недовольство не только пастухов, но и хозяек то, что их коровам негде в жару спастись от слепней и ос. Коровы, привыкшие к этому месту, отмахиваясь хвостами, бегут сюда и укрываются в тени возведенных стен, заходят даже внутрь строящихся помещений. Строительство-то идет на большой площади, и огородить его не решились, желая сэкономить лесоматериалы. И многие коровы не вылезают из-под тени и вечером возвращаются почти без молока. На это жаловалась даже моя жена Патимат, которую тогда я поддержал и сказал:
— Надо бы пожаловаться; что это за безобразие! Затеяли эту стройку людям во вред. Куда смотрит директор?
А вот когда я, слушая Усатого Ражбадина, стал вникать в суть этой стройки, то понял, что и ему нелегко. Невозможно на большой стройке, которая обойдется совхозу в миллион с лишним рублей, все учесть, все предусмотреть. Во как! Вот тебе и бывший нищий аул. Многое, конечно, зависит от хорошего руководителя, понимающего и инициативного. Только, почтенные, вы не подумайте, что я хвалю Усатого Ражбадина потому, что он внял моей просьбе и хочет дать мне возможность подзаработать. Когда вижу новостройку, почему-то у меня на душе делается радостно.
— Да легким будет ваш труд, в добрый час!
— В добрый, в добрый! — отвечают мне мастера-каменщики.
А сколько техники на строительстве животноводческого комплекса, или как его называет наш Усатый, завода мяса и молока. Малый автокран и большой автокран, на которых работает удивительно задушевный, честный, любящий свое дело человек. Его звать Сергей, он могучий, высокий, сильный, ну, настоящий мужик, в хорошем смысле этого слова. Я встречался с ним не раз в ауле и по дорогам нашим. Бульдозерист, вот на том желтом тракторе работал, большой специалист своего дела, но человек несдержанный, золотой человек, но пил, как никто… Семь раз его увольняли и обратно принимали потому, что такого специалиста не было. Когда под фундамент одного блока очищали площадь, сто метров на сорок, то, говорят, Абдулла из Уркараха, так его звали, допустил отклонение на всей площади в каких-нибудь несколько миллиметров. Это все равно, что камнем попасть в глаз бегущего от тебя зайца.