Опасно для жизни
Шрифт:
— Да родственника вашего. Илью Николаевича.
О старшем Висницком все как-то забыли.
— При чем тут он?
— Ну как при чем? — удивился адвокат. — У них на руках разрешение начальника главка Минздрава на применение «полипептида Хуанхэ». Вы что, не знаете? Сегодня Илья Николаевич был вызван на Петровку.
— Они вышли на аптеку! — завыл было Сергей Николаевич и тут же смолк, уставившись на Альгериса.
— Так вот, Тамара Багратионовна взяла все на себя. Показала, что сама сфабриковала этот документ.
— Вот! — вскричала Нино. — Слышишь, ты, мразь? Я говорила тебе, — сверкнула она очами в сторону мужа.
— Но ее положения это признание, как вы понимаете, не улучшило, — как бы не заметил выкрика Григорий Борисович.
— Мы обязаны ее вытащить! — опять вскричала Нино.
— Можно, конечно, проработать вариант с невменяемостью, — задумчиво пожевал губами адвокат, — но не знаю, не знаю… Экспертиза будет самая тщательная. Комиссионная. Всех не подкупишь.
— А где Илья Николаевич? — вдруг спросил молчавший доселе Вано.
— Он в больнице, — деловито сообщил адвокат. — Сердечный приступ. Не знаю, что у них за разговор был с Грязновым, но из кабинета его прямо в больницу отправили. Не в тюремную, нет, нет. Сначала-то они его тоже задержать хотели, я так думаю. Но после признания Тамары Багратионовны ему, собственно, предъявить нечего. Я думаю, ограничатся подпиской о невыезде. Да куда он сейчас может выехать в предынфарктном состоянии? У меня записано, какая больница, сейчас, минуточку…
Григорий Борисович раскрыл объемистый портфель.
— Где сейчас Тамрико? — останавливая его руку, спросила Нино.
— В «Матросской тишине». По высшему, так сказать, разряду. Я ее не видел. Возможно, я встречусь с ней уже завтра. Вот пока и все, — еще раз задумчиво пожевал он губами. — Да, положение самое серьезное. Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, но сами понимаете… Утешить вас особо нечем. Позвольте откланяться. Завтра, после свидания с Тамарой, я свяжусь с вами.
— Интересно все-таки, кто ее сдал? — опять задал вопрос Вано.
— Этого я, к сожалению, не знаю. — Самсонов поднялся.
Нино вышла с ним в прихожую. Натянув плащ, Григорий Борисович раскрыл портфель.
— Вот, Нина Вахтанговна, это вам записка от Тамары. Велено передать лично в руки. Уж как она ко мне попала, не спрашивайте, — прошептал адвокат и скрылся за дверью. — Боже ж мой, чем приходится заниматься! — сказал он себе уже в лифте. — Но Софочке нужно оплачивать дорогое лечение в Германии!
И адвокат переключился мыслями на любимую дочку Софочку.
Нино прошла на кухню, развернула маленький блокнотный листочек.
«Дорогая мама!» — прочитала она и закричала. Когда мужчины влетели в кухню, Нино рыдала, уронив голову на руки. В длинных пальцах была зажата записка.
— Она знала, она знала, моя девочка, — кричала Нино. Слезы лились градом по всегда холодному, надменному лицу, которое в этот момент было искажено гримасой боли.
— Что, Нино? — бросился пред ней на колени Альгерис.
— Она все знала и никогда ни словом… — Нина захлебывалась от рыданий.
Нино, гневно кричащая, Нино молчаливо-грозная — это было страшно, но Нино рыдающая — это было так ужасно, что и муж и сын, стоявшие в дверях кухни, оцепенели.
Она словно и не видела их.
— Альгерис! — Нина вцепилась в плечи все стоявшего перед ней на коленях Смакаускаса. — Альгерис! Мы должны ее вытащить! Только ты мне можешь помочь! Только на тебя я могу рассчитывать! — Из глаз ее все текли слезы.
— Я все сделаю, все, что ты прикажешь, — медленно и твердо ответил Альгерис.
— Ты должен выехать в Питер, найти этого Турецкого и заставить его любыми средствами выпустить ее под залог! Любыми средствами! Под подписку о невыезде! Чтобы ее выпустили. И я увезу ее, чего бы мне это ни стоило! Выезжай сейчас же. Бери любую из наших машин. Утром ты будешь уже там.
Ваня Висницкий медленно повернулся, прошел в гостиную.
«Вот как, нас с отцом будто и нет вовсе! Если бы взяли меня, она бы так не убивалась», — с горечью осознал он. Он закусил губы, сдерживая себя, чтобы влага не пролилась из глаз. Постояв так минуту, Вано ушел в свою комнату. «Что ж, это развязывает мне руки», — подумал он, затворяя за собой дверь.
Илья Николаевич Висницкий действительно находился в отделении интенсивной терапии одной из престижных кардиологических клиник города. Такой приказ, категорический приказ, отдал Константин Дмитриевич Меркулов после того, как Вячеслав сообщил ему по телефону о случившемся. А дело было так.
Когда Тамара Кантурия, все так же гневно сверкая очами, словно она была самой Немезидой, а не торговкой наркотиками, барыгой, убийцей, по сути дела, учитывая, что потребители «китайского белка» сгорают словно свечи, так вот, после того как она покинула кабинет в сопровождении Погорелова, Вячеслав снова закурил, пытаясь успокоиться. Но успокоиться не удавалось. Дьявольская семейка, думал Слава, уставившись на гладкую полированную поверхность собственного стола. Дьявольская семья, снова повторил он про себя, подняв глаза на Илью Николаевича.
Тот молча сидел на стуле, точно так же уставившись на поверхность стола, словно там были некой тайнописью изложены все законы мироздания. Тоже артист! Просто театр какой-то имени Константина Сергеевича и Владимира Ивановича! 8
— Что ж, раз дама нас покинула, предлагаю перейти к мужскому разговору, — жестко сказал Вячеслав.
Илья Николаевич вздрогнул, поднял глаза на Грязнова.
— Вы не ответили на мой вопрос — где находится лаборатория по производству триметилфентонила?
8
Имеются в виду театральные деятели Станиславский и Немирович-Данченко.