Опасное молчание
Шрифт:
— На отца пошел?!! Убью!!!
— Побойся бога, — взмолилась Анфиса. — Мы в такой нужде…
— Пошли вон, зараза! — разбросал ревущих детей. — А тебя, турецкая морда…
Он погнался за Севиль, но с разгону налетел на Василису.
— Боже ж ты мой! — Василиса с притворной ласковостью прильнула к груди Платона. — Заспокойся, родненький… Чуешь, Платоша, иди, иди, поклич маманю, она тут мигом распорядится…
— Эх, погиб рыбак, к бабьей юбке прилип, — покачала головой Анфиса. — Помни, милок, злобная слепота куда пострашней всякой другой слепоты. Людям в беде
— В землю вгоню! — пошел на рыбачку Платон. — 3-зараза!
— Боже ж ты мой! — схватила его за руку Василиса. — Нету с тобой никакого моего терпения. Ступай, я кому говорю?! — и даже топнула ногой.
Все еще хмуро и зло озираясь, Платон втянул голову в плечи и угрюмо зашагал в кабак.
— Чуешь, салтанша, — нагло хохотала Василиса, — двум волчицам в одной берлоге не жить… Христом-богом прошу — уходи с поселка. А то, как ты есть ведьма-колдунья, хочут тебя нафтой облить да и поджечь… И твоего ублюдка також не пощадят! Крест святой, что не брешу… — И совсем другим тоном к рыбачке: — Чуешь, Анфиса, как у тебя малые детки, бери себе всю рыбу. Запишу на твой счет.
— Ты ее ловила, что мне продаешь? — вскипела Анфиса, — Ох, Васька, отольются тебе сиротские слезы, бог все видит, ох видит…
— Фу ты, ну ты! Не кипи, а то лопнешь, детки заплачут, — как ни в чем не бывало опять хохотнула Василиса. — Ну, так по рукам? Поштучно будешь на привозе продавать, мильонт выручишь.
Внутри у Саши все клокотало. Он схватил камень и замахнулся:
— У-убью!!!
— Только вдарь, малохольный! — испуганно закричала Василиса. — Убиваю-ють!!! — взвизгнула и побежала.
— Сынок! — мать отобрала камень.
— Я ее у-убью!!! — рвался из рук Севиль мальчик. — Спалю ее м-монополию!!!
— Да замолкни ты! — замахала на него руками Анфиса. — Чует мое сердце, к чему все клонится… Уходить вам из поселка надо, — с беспощадной ясностью сказала она.
— Куда? — беспомощно опустила руки Севиль.
— Айда назад в шаланду! Саша, правь на Севастополь. Этим вражинам скажу, будто вы до Туреччины подались. Слушай, Сонюшка: Саша знает, в Южной бухте стоят лайбы. Там у вас скумбрию оптом возьмут.
Анфиса назвала цену.
— А ш-шаланду куда?
— Это уж моя забота. Оставите на причале, возле базара. Понял?
— Д-да.
— Меня ожидайте у Любаши. Чуть чего — там защита будет.
Любаша Кремнева — старшая сестра Анфисы. Ей уже за пятьдесят. Несколько раз Саша с крестной бывал у нее.
Севиль забеспокоилась: найдет ли мальчик дорогу?
— Д-да, маманя.
— Вы уж извиняйте, что не провожаю… С богом! — и Анфиса оттолкнула лодку от берега.
Когда нагрянули Платон, Василиса и Марфа, беглецы уже проплывали мимо Черной скалы, удаляясь все дальше и дальше от своего жилища, где столько они повидали мук, невзгод, горести и куда Севиль и Саше не было возврата.
— Воры! Каторжники! Сничтожу!!! — вопила Василиса. — Лодку украли!!!
Марфа точно окаменела. Турчанка круто изменила ее коварный план: не сегодня-завтра бабы должны были разорвать турчанку. А Платошку, как он есть главный виновник, — марш, вражина, на каторгу!
4
Сто рублей.
И Марфа грязно выругалась, заключив:
— Ох, как это я не успела ее за жабры схватить?
— Вот аспид! — треснула Василиса кулаком по спине Платона. — Напился, чисто бурдюк! А кто догонять будет воров?! На кой черт ты мне нужон без шаланды?!
Пьяный Платон едва стоял на ногах, пялил на Василису затуманенные глаза и вдруг дико заревел:
— Сгинь! Сгинь, нечистая сила!!!
— Так, допился, — покачала головой Анфиса и заторопилась к детям.
Человеческая добросердечность укрыла Севиль и Сашу надежнее каменной стены в семье Кремневых — потомков героических защитников севастопольских бастионов.
Первое время Севиль и мальчик жили в сарае затаясь, тревожно, в постоянном страхе, не только днем, но и ночью боялись выходить во двор.
Севиль постоянно думала о чем-то своем и не прислушивалась, о чем шепчутся Саша и старший сын хозяйки. Севиль знала еще от Анфисы, что Полиен работает на судостроительной верфи плотником, что руки у него золотые, сердце тоже золотое, да вот зрение никудышнее, поэтому и на матросскую службу не берут.
Как-то, откинув рядно [5] , которое заменяло дверь в их новом жилище, влетел в сарай Саша, едва удерживая в руках чудесный парусник.
5
Домотканое покрывало.
— М-маманя! Гляди! Это П-полиен — мне!
В глазах Саши радость, совсем детская, какой Севиль давно уже не видела.
Около сарая стоял Полиен, медленно набивая табаком трубку. Он был смущен и доволен, что игрушка пришлась по душе мальчику.
А Севиль, собрав все самые добрые русские слова, какие она знала, покраснев как мак, поблагодарила молодого хозяина.
Через несколько дней, когда Севиль раздувала самовар, помогая хозяйке стирать белье, во двор неожиданно вошла Анфиса с ребенком на руках.
Севиль бросилась ей навстречу.
— Не подходи ко мне близко, — устало присела на камень Анфиса.
— Господи, что случилось? — стряхивая мыльную пену с рук, выбежала из-под навеса старшая сестра.
— Не подходи, не подходи!.. В поселке людей косит холера! Я уже схоронила Машутку и Васятку. Вот… с Колькой остались… Одежу нашу надо дотла… И выкупаться нам…
Да, Анфиса поняла, о чем спрашивали глаза Севиль.
— Сперва Василиса… потом и Платошка… Марфа еще живая была, когда я тайком… на лодке… Карантин кругом…