Опасное молчание
Шрифт:
Мелана даже не вскрикнула, только обеими руками закрыла лицо, словно в него плеснули кипятком.
— Нет, нет, ты не закрывайся! Отвечай, куда могли деваться деньги, если я…
И тут он вдруг обнаружил, что портной сделал на брюках пистоны с двух сторон. В левом — захрустела бумажка.
— Я же говорил, что положил сюда! — обрадовался художник.
Моментально остыв, он принялся просить:
— Мелася, девочка моя, прости… Вот они деньги. Хочешь — возьми их. Мне не денег было жаль. Как это так,
— Тебя ждут… ты опаздываешь, — напомнила Мелана.
— Ты простила меня? Да?
Ей хотелось сказать, что ничего, кроме неприязни, не осталось у нее в душе к нему. Но лишь промолвила:
— Оставь, у меня еще столько работы на кухне…
Прежде Димарский давал ей какие-то рубли на пудру, губную помаду, чулки, маникюр. Мелана старалась не тратить. И хотя Димарский требовал, чтобы после рынка Мелана записывала, куда и на что она истратила деньги, она все же умудрялась кое-что сэкономить. Когда набиралось двести-триста рублей — отсылала матери.
После рождения дочери Димарский сам ходил за провизией на рынок или просил это делать квартирную хозяйку. И хотя теперь Мелана избавилась от унизительных отчетов за каждую копейку, но зато она окончательно потеряла возможность хоть чем-нибудь помочь своей матери и сыну.
Когда Маринке исполнилось два года, Мелана заикнулась, что ребенка уже можно устроить в ясли, а она поступит на работу.
— Нет, нет и нет! — категорически возразил Димарский.
И все же Мелана решила ослушаться. Один из приятелей Димарского пообещал устроить Мелану дежурной по этажу в гостинице.
Разразился скандал. Оскорбленный Димарский обрушил на нее оглушительный каскад грязных подозрений, злых, унизительных упреков, заявив, что она ему больше не нужна, а ее «покровителю» он даже руки не подаст.
Димарский хотел куда-то унести ребенка. Мелана пыталась отнять дочку. Тогда он избил ее так, что недели две Мелана из-за синяков нигде не могла показаться.
Страшась неприятностей, Димарский первый пошел на примирение. Осыпал Мелану подарками. Все вечера сидел дома, нежно ухаживал за ней и дочкой.
Разговор этот произошел поздним вечером.
— Тебе из Львова письмо, малышка.
— От мамы? — обрадовалась Мелана.
— Разве еще кто-нибудь может тебе писать из Львова?
— Нет, конечно. Но почта была в шесть, почему ты до сих пор молчал? Где письмо?
— Ты извини, я прочел… Если хочешь, чтобы мы были счастливы, — Димарский сожмурился и стал похож на сытого кота, — ты, моя девочка, должна сделаться моим вторым «я».
«Хочу быть сама собой!» — крикнула она про себя. Но он этого не услышал.
— Твоя мать хочет, чтобы мы взяли мальчика к себе. Вообще-то, я не против.
— Тебе же обещают квартиру, — с надеждой встрепенулась Мелана. — Все-таки двое детей…
— А-а, обещанного, как говорится, три года ждут!
Мелана еще раз прочла строки, где мать просила, если внука не могут взять, пусть Мелана приедет и отдаст ребенка в детский дом… Ее здоровье ухудшилось, врач хочет положить в больницу.
— Бабуня, а почему ты вчера сказала, что мама меня не узнает? — тревожился Марьян.
— Как же ей не узнать своего сыночка, — успокоила внука Мария, украдкой утирая слезы.
— Бабуня, а правда, что моя мама красивая? — какой уже раз с нежностью глядит Марьян на молодую женщину, улыбающуюся с портрета.
— Красивая, да счастья нет, — вздохнула Мария.
— Мама привезет сестричку? Ты с нами тоже поедешь в Киев? Да, бабуня?
— Не знаю, не знаю, — Мария избегала смотреть в глаза внуку.
— Бабуня, а мой другой папа не будет меня обижать?
Мария хотела ответить, но кто-то постучал в дверь.
— Мамочка! — Марьян радостно кинулся к Мелане.
— О, как ты вырос, мой мальчик! И какой же ты худющий, — осыпала она Марика поцелуями и подарками.
Но через час Мелана ушла в город. Она располагала всего одним днем, вечерним поездом ей надо было вернуться в Киев, а здесь у нее было еще столько дел.
Прежде всего направилась к нотариусу оформить заявление, что ввиду сложившихся обстоятельств отказывается от материнских прав на ребенка Иванишина Марьяна и в дальнейшем обязуется не предъявлять никаких претензий.
И вот она в кабинете председателя райисполкома.
Тарас Стебленко не без волнения дочитывает заявление молодой женщины, которая хлопочет об определении сына в детский дом.
«Все это время я надеялась убедить своего мужа усыновить моего ребенка, однако муж категорически отказывается. Что же мне остается делать? От второго брака у меня есть дочь, и если расходиться с мужем, значит сделать еще одного ребенка сиротой…»
Это писал еще в Киеве Димарский, Мелана только переписала своей рукой.
Горькая ошибка Меланы Иванишиной не давала Тарасу Стебленко покоя.
«А отец? Может быть, он возьмет к себе сынишку, покинутого матерью?» — искал он выход.
Вечером зашел к племяннику и все ему рассказал.
— Сходи к Иванишину, Петрик, поговори. Совесть без зубов, а грызет. Алексей Иванишин журналист, можно сказать, твой коллега, найдешь с ним общий язык.
— Попробую.
Петро решил сперва ознакомиться, в каких условиях живет ребенок.
Ступеньки вели в полуподвал. Запах сырости, ударивший в лицо, заставил Петра вспомнить свои былые скитания по подвалам, и это еще больше омрачило его настроение.