Опасное молчание
Шрифт:
— Он мне рассказывает, — с досадой прерывает Василь. — Может, не я как тень ходил за Петром после того письма, где ему угрожали какие-то там «коллеги» этого директора?
— Никто тебя не просил, — сдержанно проронил Петро. У него было нехорошо на душе. Да, он понимал, ценил в друге детства чувство товарищества, бескорыстной заботы, но почему, почему Василь может мириться с нравственной грязью? Не станет ли эта его черта характера причиной разрыва их многолетней дружбы?..
— Вот брошу все и уеду! — в порыве нового волнения почти крикнул Василь.
— Хватит тебе,
Погоди, я еще не все ему сказал. Можно подумать, он тут лично ответственный за все.
— Да, ответственный!
— И опять уже нажил себе кучу неприятностей, — тяжело выдохнул Василь.
— У меня совесть не глухонемая. Понял? По-твоему, ничего страшного в том, что Лоза кричит на людей, точно на скотину? Что запугал всех? Что он всегда пьян? Хоть раз ты видел, чтобы этот председатель поговорил, посоветовался с колхозниками? Нет. Плюет он на их заботы и тревоги! Только один товарищ Черемош осмелился ему в глаза сказать: «Ты у нас, Лоза, хитер: с чужого воза берешь, а в свой кладешь!»
— Между ними старинная вражда, — отмахнулся Василь, — все село про это знает.
— Так вот, о завфермой люди всегда добрым словом вспоминают, жалеют человека. Но заговори с ними о колхозном председателе, вздохнут: «А еще партейный…» Да, вот по такому Лозе они судят о партии. Слово чести, я доведу дело до конца! Выгонят его из колхоза!
— Ну, знаешь… У богатого гумна и свинья умна — так моя покойная бабушка говорила. Какой он ни есть этот Лоза, а урожай собрали хороший. Кому будет честь и хвала? Председателю. А ты — выгонять из колхоза!
— О нет, Лоза не дурак, — на высоком лбу Петра собрались морщинки, а глаза заметно потемнели. — Он — зло! И если я вижу, что зло — вот оно, рядом, я не могу его обходить молча.
Василь приблизился вплотную, подышав в лицо Петру:
— А если он… связан с этими?.. Недели ж не прошло, как скосили автоматной очередью Захара Черемоша, позавчера убили секретаря райкома… Выходит, бандиты где-то тут…
— Не бойся смерти, если хочешь жить, — мудро гласит пословица, — ответил Петро.
— Подумай, какое теперь время. Не такие, как мы с тобой, пока что не могут остановить этого разбоя. И у нас, Петрик, много еще осталось земных дел… Да ты не обижайся…
— Обиженного обижать — двойной грех, — с оттенком горького разочарования в голосе, не дослушав Василя, отвернулся Петро. Но в то же мгновение снова порывисто повернул к нему лицо: — Пойми же, не хочу я полумертвой жизни! Не хочу осквернять светлую память моего отца… Он ведь не испугался?
— Да, но немцы его расстреляли.
— Фашисты… А он — жив! Он во мне жив!
После минутного молчания, во время которого они, как по уговору, все трое разом закурили, до них донесся женский голос, звавший Василя.
— Это уже точно, где женщина за командира, там нашему брату и покурить некогда, — оборвал молчание Василь, чтобы скрыть на этот раз уже смущение, хотя Петро
Сейчас Христина бежала, утирая косынкой пот с лица, что-то говорила, изредка оборачиваясь назад. Но из-за шума молотилки нельзя было разобрать ни одного слова.
— Что там случилось? — подбежал к ней Василь.
— Какие-то неизвестные… Трое их… Наши женщины боятся, — на милом и простодушном лице девушки метался испуг.
— А неизвестные на танках или пешком? — шутливый тон Петра сразу погасил панику.
— У них… одно ружье, — смущенно проговорила Христина.
— Пошли! — сказал Петро, на ходу доставая пистолет и снимая предохранитель.
Виновниками кратковременного переполоха на току оказались геологи. Среди них особенно нагнал страху на женщин атлетического сложения человек лет двадцати восьми. За спиной у него темнело ружье.
Вскоре, благодаря своему общительному характеру, Петро узнал, что этот молодой геолог весной побывал на Камчатке, где в это время происходило извержение вулкана.
— И землетрясение было? — спросил Иосиф.
— Да еще какое! — ответил Игорь Северов, — так он себя сразу назвал при знакомстве. — Извержение сопровождалось молниями, которые, словно гигантские огненные удавы, извивались в черных вулканических тучах.
— А как же вы? — с недоверием взглянул на геолога Иосиф.
— Я находился в трехстах километрах от вулкана. Но эти молнии видны даже за пятьсот километров. Из вершины падали раскаленные облака лавы и даже вулканические камни-бомбы. Вот ими я позже и занимался. Между прочим, я здесь вчера нашел, — геолог быстро стал извлекать из рюкзака сперва полотенце, рубашку, книгу, — вот этот камень. Посмотрите внимательно.
Иосиф взял в руки камень цвета густого красного вина и с любопытством принялся его рассматривать, ожидая объяснения, чем же этот камень так обрадовал геолога.
Петра же привлекла книга, которую он увидел у геолога. Это была повесть «Дерсу Узала». Спросив разрешения посмотреть ее, Ковальчук отошел к умолкающей веялке, где уставшие женщины вытряхивали косынки, собираясь в село.
— Про любовь? — краснея спросила Христина, ткнув пальцем в книгу.
— И да, и нет, — улыбнулся девушке Петро, раскрывая книгу. И вдруг так и впился глазами в надпись на титульном листе:
«Будущему советскому следопыту. Учись хорошо, Игорь. Твои знания нужны Родине. Иди смело в жизнь. А жизнь — золотая книга, и таким, как ты, юным, пытливым, отважным, еще много осталось перевернуть золотых страниц этой замечательной книги.