Опасное притяжение

Джель Тина

Я рассмеялась и пошла за Матвеем — одеваться на праздничный ужин. А то Гриша уже нервничал и недовольно ворчал.

Это было в день нашего знакомства с Полиной.

Телефон звонит…

Так быстро?

— Как ты? — почему-то шёпотом спрашивает она после того, как я её втащила внутрь.

Я ничего не ответила. Окинула взглядом площадку и не увидев там ничего подозрительного, быстро захлопнула дверь, закрыв её на все замки. До последнего были сомнения, что это не подвох.

— Руки мыть там, — показала ей направление.

Она

кивает и идёт в ванную, сунув мне в руки пакет, чуть сутулясь и шаркая длинными ногами, как многие молодые длинные девицы.

Полина не жила с нами в трёшке. Вела себя всегда немного отстранённо. Как правило, тихо и скромно сидела в уголочке и всем улыбалась. Да и Гриша, почему-то не всегда её брал с собой. Над ним из-за этого парни подшучивали постоянно. Называли его домашним тираном и деспотом…

Мы с ней сблизились, когда к парням родители приезжали. Оставляли их пообщаться друг с другом. Не хотели им мешать. Так и подружились…

К превеликому удивлению она оказалась довольно интересным собеседником и очень милой девушкой. Мы часто с ней созванивались, списывались. Встречались даже иногда где-нибудь днём, когда время было.

Она без ума была от Гриши…

— Слушай, я знаю, что ты не любишь шампанское, — затараторила, устраиваясь в кресле, подгибая под себя свои длинные ноги, — но это хорошее. Мы его ещё с Гришей покупали. Хотели нашу годовщину отметить. Не могла я к тебе с пустыми руками заявиться. Возьми. Годовщина наша всё равно уже прошла. Чаем я её отметила. Одна, — грустно усмехается.

— Вина? — спрашиваю, а сама уже разливаю.

Надо напряжение снять…

Она быстро кивает и продолжает тараторить:

— Так всё неожиданно. Ты знаешь что-нибудь?

— Нет, — дотрагиваюсь до её бокала своим и делаю большой глоток.

— Он меня, понимаешь, ещё и к родителям опять отвёз. Сказал, что так лучше будет. Я отвыкла с родителями жить. Мама тиранит каждый день, спрашивает меня что случилось… А я не знаю что ей сказать. — залпом опустошает бокал и со стуком ставит его на стол.

— У тебя же там какие-то сложности с родителями были? — пытаюсь поддержать разговор.

Вино немного туманит рассудок. В теле появляется приятная лёгкость. Но тяжёлые мысли никуда не делись, забились только в укромные уголочки. Времени своего ждут…

— Да… — она расслабилась после бокала вина и откинулась на спинку кресла, — Меня не хотели сначала отпускать. Типа погуляйте немного, а потом видно будет. У меня же инцидент был в школе, на выпускном, — замолчала. — Меня изнасиловал парень мой тогдашний. Перепил и, — разводит руки по сторонам, — озверел просто.

Я ошарашено смотрю на неё, готовая её поддержать, но она спокойно продолжает, глотнув ещё немного вина:

— Тогда разборка была длинная. Мои родители всех на уши поставили. Настояли, чтобы я на него заявление написала. Но потом сами с его родителями и договорились. Я даже

точно и не знаю, чем дело там закончилось. Меня, правда, после того случая, больше никуда одну не выпускали. Только учёба и сразу домой. Я и с Гришей-то случайно познакомилась. Днём, около магазина. Он же меня всегда у родителей отпрашивал и потом домой отвозил. Сдавал с рук на руки. — улыбается.

— Я помню, — киваю, — долго он у нас мотался за тобой.

— Да, — сама уже разливает и озирается по сторонам, — а у тебя курить можно?

— Можно, — киваю. — Только давай на балконе. Не знала, что ты куришь…

— Курю иногда. Сейчас от нервов, постоянно курить хочется, а дома же живу — нельзя. Бесит всё.

— И как тебя отпустили? — беру свой бокал с вином и веду её на балкон.

— Я просто сказала уже, что уйду в любом случае. Я два года дома сидела безвылазно, с ума сходить начала понемногу. — она закатывает глаза. — Уже даже жалеть начала, что такую шумиху подняла тогда, после выпускного. Думала так и просижу до старости в своей комнате. Ну и Гриша разговаривал с родителями. Маме он нравится. — она выдыхает. — А ты совсем, совсем ничего не знаешь?

— Нет, — отрицательно мотаю головой. — Ничего. Гриша тоже ничего не говорил? — хватаюсь за любую соломинку.

— Да Гриша, знаешь же, не особо разговорчив, — сказал только, что из-за Матвея влипли…

Сжимаю с силой в руках бокал…

— В смысле, из-за Матвея?

— Я не знаю Катюш, не знаю, правда, он так орал. Он же обычно не орёт. Никогда голос не повышает вообще. А это прям психовал бегал…

Залпом осушаю свой бокал:

— Что орал?

— Что если бы знал, что Матвей… — останавливается в нерешительности.

Киваю:

— Говори…

— Если бы знал, что Матвей дебил такой, не сможет себя контролировать, то давно бы слился… — смотрит виновато…

Смутная догадка озаряет мой воспалённый мозг. Начинаю перебирать варианты — с кем я могу проконсультироваться по этому вопросу…

Не слушаю почти Полину. Она болтает без остановки. Выговориться хочет за все дни молчания. Уши свободные нашла…

— Гриша же понимаешь, мой единственный мужчина. Я вообще не представляю, как я без него буду жить. Кому я нужна, с моими-то тараканами и проблемами. Опять дома что ли сидеть? — улавливаю краем уха…

— А машина Гришина на кого оформлена? — перебиваю её.

— На брата, — отвечает не задумываясь. — А что?

— Да так, интересно просто, — пожимаю плечами и отвожу глаза, — а он тебе звонил?

— Звонил, — выпалила сразу, — вот пару дней назад и звонил. Ничего особо не сказал, только: жди, появлюсь, как смогу, — и всё. Я расстроилась и тебе начала названивать на все телефоны. Ты не отвечала. У меня паника началась. Думала ты уехала. Я даже не представляла, что Матвей может тебя оставить одну. Он же никогда от тебя не отходил. Это Гриша мог….