Опасное соседство (Узы моря. Опасное соседство. Возвращение)
Шрифт:
К северной части полуострова примыкал одной своей стороной залив с песчаными пляжами, протянувшимися километров на тридцать во все стороны, кроме юго-востока. В центре желтой радуги пляжей находился курортный городок Плеттенберхбай, очень популярный среди отдыхающих, так что летом все побережье залива, включая полуостров Робберга, буквально кишело туристами; на скалах торчали бесчисленные рыболовы, яркие паруса порхали над спокойной синей водой.
Полуостров Робберга словно магнитом притягивал рыболовов и любителей пикников: здесь еще сохранилась дикая природа, почти такая же, как и в те времена, когда люди только учились ловить в море рыбу. И теперь рыболовы обоих полов, вооруженные современной снастью, останавливались передохнуть под сводами пещер, где после рыбной ловли отдыхали люди каменного века. И кажется, ничто не изменилось за эти тридцать тысяч лет: ни скалы,
Возможно, когда-то, в самом начале этого огромного временного отрезка, вид из пещер и был несколько иным; ведь тогда ледниковый период заковал большую часть океана во льды, и волны, теперь плескавшиеся чуть ли не у входов в пещеры, отступили километров на сто к югу, не оставив от моря и следа — разве что покрытую небольшими дюнами, поросшими травой, равнину, — и заставили здешних, кормившихся морем людей заняться охотой в лесах и саваннах и заниматься ею несколько тысячелетий. И все же океан вернулся, медленно, неотвратимо отвоевал свою территорию, а вместе с ним вернулись и бесчисленные морские обитатели, и снова у входов в пещеры стали белеть в полумраке груды костей, оставшихся от обильного улова.
Был летний день, суббота. Двое местных рыболовов стояли рядом и, позабыв о кофе, глядели, как на мелководье в зеленой воде две крупные рыбины кружат над самым песчаным дном метрах в семидесяти — восьмидесяти от них.
— Тот, что покрупнее, настоящий горбыль-холо, — сказал один из рыболовов, — а вот второй кто? Пожалуй, хитрюга луфарь.
Со своей скалы они давно уже заметили эту неразлучную парочку, мелькавшую в воде, точно сине-зеленые тени, и пытались отгадать, что же это за рыбы.
— Да что они, привязаны друг к другу, что ли? А ты что скажешь?
Второй только пожал плечами и потянулся за своей кружкой с кофе. Он был готов поверить всему, что бы ни рассказал ему приятель о рыбах и рыбной ловле, зато сам прекрасно разбирался в названиях и породах деревьев, обожал лес и мог к тому же порассказать немало, если речь заходила о «дартс» или регби. Ну и о том, как лучше готовить рыбу.
Меченый в одиночку охотился у самого дна на песчаного землероя, однако не сумел выманить его из пещерки и повернул к скалам, привлеченный суетой, которую учинили собравшиеся там молодые, однако уже вполне крупные морские караси, которые в отраженном свете и кипящих пузырьках пены казались серебристо-голубыми, точно голубоватые бриллианты. Все они имели одинаково массивные головы, широкие хвосты и очень крупную чешую — признаки, характерные для глубоководных придонных рыб, часто вынужденных бороться с сильным течением. Их разверстые пасти были полны мощных зубов, и они лениво кувыркались, точно демонстрируя собственную силу, над каменистым шельфом, потревоженные недавним штормом и поднявшиеся сюда из впадин с песчаным дном. Караси кружились, били хвостами, застывали неподвижно вниз головой, а потом вдруг бросались с удивительным проворством за лишившейся раковины мидией или оторванным от скалы куском красного коралла.
Крупные красные крабы выползали из темных норок, чтобы подобрать обломки кораллов и кусочки растерзанных мидий и красноглазок. Выползали они очень медленно, осторожно цепляясь заостренными на концах клешнями за камни, но потом жадность брала верх, и, устремившись к добыче, они сами становились жертвами морских карасей, и панцири их мгновенно сокрушали сильные зубы, способные перекусить достаточно толстый рыболовный крючок. Вслед за крабами выползали из убежищ и осьминоги, неторопливо ощупывавшие поверхность скал. Осьминоги, привлеченные всеобщей суетой, охотились на крабов, которых ценили больше прочей добычи. Стаи сарп — мелких серебристых рыбешек с желтыми полосками вдоль спинки — реяли, словно нежной расцветки кривоватые флаги, и сверкали как зеркало, накидываясь на сокрушенные напором волн раковины моллюсков и разодранные в клочья водоросли.
Привлеченный всеобщим пиршеством, однако интересуясь лишь нежным мясом сарп, явился и крупный луфарь более десяти килограммов весом, с серо-зеленой спинкой и свинцово-серый на боках и брюшке. Благодаря обтекаемой форме тела он мог развивать огромную скорость и легко ловил мелких рыбешек, раскусывая их пополам одним движением челюстей, усыпанных острыми как бритва, тесно смыкающимися зубами. Морские караси мало обращали внимания на бандитские выходки быстрого хищника, который загнал стаю сарп во впадину и пожирал их, однако все время помнили о его присутствии — память детства подсказывала им, как опасны были луфари для мальков карасей, — и продолжили охоту
Меченый был в три раза тяжелее луфаря и значительно длиннее его; вместе они — видимо, под влиянием «чувства стаи» — ощущали себя в безопасности, сознавая, что оба слишком велики для нападения даже стаи обычных хищных рыб, но все же боялись крупных акул и бутылконосов, которые с завидным упорством патрулировали здешние скалы. Дважды за утро Меченый успел спасти своего нового приятеля, однако ни тот, ни другой так этого и не осознали. Горбыль почувствовал по колебаниям воды приближение крупных животных справа и бросился в сторону метров на сто — в спасительно узкую щель, полную пузырьков воздуха и пены, а перепуганный луфарь, следуя его примеру, прямо-таки влетел в укрытие.
Бутылконосы промчались мимо на огромной скорости; они еще издали заметили двух крупных рыб и готовы были схватить их, однако те вдруг куда-то скрылись. Луфарь вылез из щели после Меченого, и они оба продолжили свой путь, плавная траектория которого нарушалась порой лишь стремительными бросками луфаря в сторону; он мгновенно разрезал добычу на куски зубами, точно ножницами, а Меченый пристраивался ему в хвост и подбирал остатки.
Когда появилась большая белая акула, внимание Меченого полностью было поглощено проплывавшим над ними катером.
Акула была не меньше этого катера в длину и важно плыла вдоль скалистого берега, высматривая тюленей, ибо именно на них и она сама, и ее предки охотились многие тысячелетия.
Это, собственно, были даже не тюлени, а капские котики, которые когда-то и дали полуострову Робберга его название, однако сами котики давно исчезли из этих мест, когда люди начали пользоваться ружьями, а не дубинками и острогами.
Котики кормили и одевали многие поколения людей в далеком каменном веке, однако акулы начали охотиться на котиков у побережья еще раньше, чем люди, и вот котики их совместными усилиями были практически моментально истреблены — если смотреть с точки зрения эволюционного процесса. Однако же акулий инстинкт продолжал жить, и каждый год в то время, когда выжившие в этих местах котики должны были производить на свет потомство, огромные белые акулы словно по волшебству появлялись в заливе за полосой прибоя, то есть у самого берега, а потом вновь уплывали в открытое море и возвращались на запад, где в более холодных водах еще сохранились колонии котиков, или же уплывали к северу и востоку от залива Алгоа. Эта акула могла бы сразу проглотить Меченого, однако ей помешал схватить его слишком узкий вход в пещеру, куда успели спрятаться горбыль и луфарь, и она поплыла дальше, втянув свои зазубренные пятисантиметровые клыки, — чудовищных размеров неясная тень, черная, как окружавшие ее скалы, и похожая на движущийся островерхий риф; она испугала целую армию рыболовов, которые тут же полезли на берег, хотя удили, стоя в воде, у самого берега.
Меченый и его приятель продолжали свое «симбиотическое» существование, понимая лишь, что их союз полезен обоим. Они проплавали вместе почти два лунных месяца, а потом случилась беда: луфарь вдруг, дергаясь и извиваясь, полетел куда-то вверх, навстречу яркому свету, и исчез. Это событие лишний раз уверило Меченого, что к мертвой рыбе и прочим лакомым кусочкам, лежащим на дне и висящим в воде, следует всегда относиться с подозрением. Тот кусок рыбного филе он заметил значительно раньше луфаря и даже взял было его в рот, однако, припомнив, чем закончились две последние такие пробы, тут же выплюнул, успев заметить, как наживку схватил луфарь. Меченый некоторое время плыл следом за отчаянно извивавшимся луфарем, все время держась дна, а потом даже поднялся к поверхности возле одной из скал — там-то его приятель и взлетел вверх, навстречу свету солнца, подняв целый фонтан брызг.