Опасное соседство (Узы моря. Опасное соседство. Возвращение)
Шрифт:
Меченый видел, как мелькнули белые ступни, и даже подплыл поближе, чтобы проверить, не съедобные ли они, надеясь к тому же, что весь этот шум вспугнет со дна парочку морских языков, однако не выдержал и повернул назад, когда чужой запах и колебания воды стали чересчур сильными.
Проплывая мимо прибрежных скал, вся поверхность которых была усыпана телами крупных, похожих на черепах существ, Меченый схватил кусочек рыбьего мяса и снова ощутил, что странная, неестественная сила куда-то тянет его, причиняя боль в голове, точнее, во рту, однако на этот раз тянули его пугающе сильно, и он судорожно рвался на глубину, потом еще и еще, пока отчаянные попытки спастись совершенно не измотали его. Неведомая сила продолжала неумолимо тащить его назад, к берегу, откуда
Меченый рванулся что было сил, и то, что привязывало его к этому месту, вдруг исчезло, возник странный звук, от которого у Меченого зазвенело в голове, и уже следующая волна помогла ему, свободному теперь, уплыть прочь, и он, несомый волной, вскоре оказался в безопасности, на глубине, и тогда уже поплыл в полную силу.
Акула уловила сигналы тревоги, исходившие от попавшегося на крючок горбыля, и повернула в его сторону. Плыла она очень быстро, ее гнал охотничий азарт. На глубине у того берега, где Меченый схватил наживку, хищницу обуяло нетерпение — она прямо-таки чувствовала в воде вкус страха, однако никого не обнаружила и тогда, желая во что бы то ни стало поймать добычу и свирепея от голода, быстро спустилась по реке к морю, где на мелководье было полно купающихся.
Глубина здесь была не более метра, а вода походила на лимонад из-за множества взбитых целым лесом человеческих ног пузырьков воздуха. Акула проскользнула между людьми и развернулась, готовая схватить добычу. Ее верхняя челюсть выдвинулась вперед, сравнявшись с нижней, треугольные зазубренные клыки щелкнули — причем с такой силой, что могли бы раздробить кость любой толщины, — и акула, схватив и проглотив добычу, совершила последний круг в кроваво-красном, все шире расплывавшемся в воде облаке, отрывая и глотая куски человеческой плоти.
Рыболов на скале с безутешным видом все еще смотрел в расселину меж скал; крепкая удочка с обрывком лесы все еще дрожала в его руке, а в другой руке он все еще держал снятую с головы шляпу. Одетый в шорты цвета хаки и тряпичные сандалии, он был типичным фермером из отдаленных северных районов — об этом свидетельствовали и белая, незагорелая полоса на лбу, вечно прикрытому от солнца шляпой, и темно-коричневый загар ровно до локтей, где кончались рукава закатанной рубашки, и остальное странно белое, совершенно незагорелое тело. Двое более молодых его спутников тоже во все глаза смотрели на воду, словно загипнотизированные, и молча отжимали промокшие штаны.
Наконец первый рыболов воскликнул:
— Черт побери, я ведь почти поймал его! Жаль, проклятая волна помешала!
— Да, еще бы чуть-чуть, и все, — откликнулся второй, — Говорил я, надо острогу было захватить!
— Отец считает, что если взять с собой острогу, то уж точно ничего не поймаешь. Вот чертова рыба! Только хвостом плеснула и ушла!
— Да, я тоже видел. Как ты думаешь, сколько в ней было?
— Фунтов сорок, а может, и все шестьдесят.
— Ну да! Значит, к вечеру все сто будет.
Оба вскинули головы и посмотрели
Загорающие один за другим сперва приподнялись, опираясь на локти, потом вскочили на ноги, однако продолжали стоять тесными группками и глядеть на выбегавших из моря людей, готовые присоединиться к их толпе, а из ресторанов и нагретых солнцем кемпингов в одиночку и парами на пляж уже стекались любопытные, желая выяснить, что происходит, и неожиданно став свидетелями ужасных событий.
А сама акула уже неторопливо плыла вдоль пляжа на восток; сил у нее заметно прибавилось, она отлично закусила и наконец избрала нужное ей направление. Хищница обогнула мыс в тридцати километрах от пляжа, где высились каменные утесы, похожие на башни неприступной крепости, и где каждая подводная скала представляла собой отдельный мирок пестрых рифовых рыб — серебристых, черных, красных, — которые при приближении акулы тут же спешили скрыться. Однако акула не обратила внимания на эту мелочь: она вся была сейчас во власти зова крови и стремилась на север, в родные края.
Меченый оказался в этих местах двумя неделями позже, когда акула уже наслаждалась тропическими водами близ берегов Наталя. Она опять была голодна и снова все чаще подплывала к пляжам, привлекавшим ее возможностью легкой поживы.
Меченый так и не заметил глубокой раны на губе, где крючок, прорвав кожу, вышел наружу; теперь рана уже зажила, о ней свидетельствовал лишь неровный шрам. А там, где в губу вонзился первый крючок, поменьше, осталось лишь маленькое коричневое пятнышко, похожее на татуировку; крючок в итоге заржавел и выпал из губы сам.
Этот полуостров был хорошо известен большей части морских скитальцев, что обитали в радиусе нескольких сотен километров. Его южная, далеко выдающаяся в море часть служила им отличным убежищем: здесь имелись и скалистые впадины, и песчаные отмели, и теплые мелкие лагуны близ рифов, и более глубокие места с каменистыми осыпями, где валуны были, точно кружевами, усыпаны съедобными моллюсками, ракообразными и морскими водорослями. Места и пищи хватало всем. На юге полуостров уходил в море отвесной стеной, где у поверхности порой плавали и такие крупные пелагические рыбы, как желтоперый тунец, державшие путь на северо-восток или на юго-запад. Над водой эта каменная стена напоминала древний бастион, поросший серо-зелеными пятнами лишайников, с высокими утесами, с дуплами пещер, с желтыми пляжами, окаймлявшими бухточки с теплой сапфировой водой. Вода здесь была настолько прозрачной, что можно было разглядеть каждую рыбку в стаях молодой кефали, обладавшей, казалось, прекрасными стеклянными крыльями.
На небольшом расстоянии от этих тихих бухточек рифы и скалы, торчавшие из воды, как пальцы, точно сами поднимались и опускались вместе с волнами моря, дышавшего полной грудью, а пена вздувалась и шипела, когда вода орошала колонии мидий, покрывавших скалы блестящей живой шкурой, в которой копошились стайки красноглазок. Здесь было глубже, и вода отличалась более темным, густо-синим цветом, беспокойная, вечно кипящая в проливах меж скалами, то на мгновенье обнажавшая белые и черные склоны, то вновь затоплявшая их целиком. Самый крупный из этих скалистых, изрезанных морем островков, фундамент которого покоился на невероятной глубине, был достаточно высок, и над контрфорсами, предмостными укреплениями и лестницами уступов там имелась песчаная, не заливаемая водой площадка, испещренная пятнами колючих кустарников и жесткой травы, а также гнездами чаек и куликов-сорок, чьи печальные напевные крики слышались на фоне непрерывного грохота морских валов.