Опасность сближает

Лазарева Катерина

Конечно, подруга тоже хочет таких чувств. Может, даже необязательно с тем солистом.

— Я и не скрываю, — хмыкает Давид, чмокнув меня в щёку.

— Тем более что это взаимно, — нежусь в его объятиях, на этот раз даже не думая о свидетелях. Просто потому, что хочется. — Я сегодня у тебя. Надо только заскочить ненадолго домой, но тебе всё равно на работу надо, — тише добавляю, говоря это только Давиду.

— Буду ждать, — с предвкушением соглашается он и обнимает ещё крепче, не отпуская до тех пор, пока

не приходит преподаватель.

Сдаём всё довольно легко. И ему, и со следующими ещё проще получается. Аттестация оказывается далеко не так страшна, как пугали старшекурсники — особенно, когда мы и до неё неплохо проявляли себя. И особенно потому, что рядом остаёмся, поддерживаем друг друга.

Выходя на улицу, не верю своим глазам. Первый снег! Мягкий, пушистый, довольно сильный. Но при этом, конечно, ничуть не напрягающий, наоборот. Конечно, снежки лепить ещё рано, но вот снежинку ловлю с удовольствием, кайфуя от улыбки Давида. Кажется, он любуется не столько снегом, сколько мной.

Да и я на него с удовольствием смотрю. Снежинки красиво искрятся в его волосах, да и на ресницы попадает одна. Неожиданно для себя смеюсь, ощутив прилив счастья. Редко сознаю, насколько прекрасен мир вокруг нас. И мы в нём.

— Провожу тебя до дома, а потом уже на работу побегу, — решает Давид, взяв мои руки в свои и сжав.

Его тёплые прикосновения обволакивают, создавая особенный и такой нужный контраст с обстановкой вокруг. Тянусь к нему и, кивнув, целую.

* * *

— Проходи на кухню! — слышу бодрый голос Давида, который вроде как устать с работы должен был.

Вечер уже довольно поздний. Но судя по запахам с кухни, мой парень на всё горазд. Не только не устал, но ещё и поразить меня своими кулинарными способностями решил. Хотя обычно из нас двоих готовлю я, ну или доставку заказываем, ну или я что-нибудь от мамы приношу.

Как, например, пирожки сейчас. С мясом, капустой и творогом.

— А я не с пустыми руками, — сообщаю, разуваясь. — Мама тут пирожков наготовила.

— Отлично, у нас будет длинный вечер, — с явной усмешкой повышает голос Давид, делая что-то шипящее.

Тоже улыбаюсь, уже проходя в квартиру, которая за последнее время стала для меня вторым домом. Тут всё такое родное… Как и сам Давид.

Здесь мы и тренировались немного, и вместе делали задания по разным предметам, и целовались, и спали в одной постели, и смотрели самые разные фильмы в обнимку, и разговаривали, и даже встречали рассвет на балконе под пледами. Эта квартира уже пропитана нами — воспоминаниями, оставленными тут мной случайно и не очень вещами, предвкушением от каждого захода сюда.

Приближаюсь к Давиду, помешивающему на сковородке овощи. Ммм, а пахнет вкусно. Этот парень явно знает, что делает. Даже не сомневаюсь, что не пережарит ничего.

Как я же я горжусь и восхищаюсь разными его талантами… И ведь он моими тоже. Учимся друг у друга. Но всё равно убеждена, что Давид у меня совершенно особенный. И почему раньше этого не замечала? Да по одним только глазам и так понятно было ведь. Теперь считаю, что гетерохромия — самое красивое из всех необычных явлений. Да и в целом из всех, наверное, тоже.

Неспешно подхожу к Давиду и мягко обнимаю его со спины.

— Настолько объедимся, что ни на что другое не будем способны? — спрашиваю с теплом, потёршись о его щёку носом.

Такая я ласковая стала, что сама себе поражаюсь, когда вспоминаю «до». А Давид уже привык. Причём довольно быстро.

— Ещё чего. Я так просто от тебя не отстану, — хмыкнув, усмехается он, продолжая размешивать овощи.

Я тут, пожалуй, узнаю только помидоры. И грибы ещё вроде бы вижу. В любом случае, пахнет офигительно.

А уж обещание Давида так вообще переполняет предвкушением. Невозможно не уловить, о чём речь. Тело тут же наполняется горячим томлением, только сильнее разгорающимся от того, что Давид не отвлекается от готовки.

— Можешь начать прямо сейчас, — шепчу, массируя пальцами его волосы на затылке, ногтями тоже чуть царапаю. Давиду так нравится.

Настолько, что тут же ко мне разворачивается, всё-таки оставив овощи в покое. Но перед этим бросив на них взгляд: видимо, чтобы убедиться, что обойдутся пока без его участия. Что за приправы он там использует, откуда такой офигенный запах?

Спросить не успеваю, потому что Давид не просто разворачивается, а тут же врывается языком в мой рот. Целует так жадно, будто мы не виделись несколько дней, а не часов.

Отвечаю со всем пылом, отводя его подальше от плиты. А то опасно, горячая… А между нами и без того много огня, так и пожар может быть.

Лучше к столу, там пока только контейнер с пирожками лежит.

— С чем пирожки? — спрашивает Давид, когда наши губы отрываются друг от друга.

Проголодался всё-таки. Смотрит в их сторону заинтересованно. На меня, впрочем, тоже.

— С пирожками, — скорее машинально выдавливаю, теряясь в потемневших таких разных и красивых глазах.

Только по смешку Давида понимаю, что ляпнула что-то не то. Качаю головой, посмеиваясь, а потом сообщаю про капусту, мясо и творог.

— А у тебя что готовится? — почти охрипшим голосом спрашиваю, пока Давид жадно проводит губами мне по шее, подключая и язык, слегка покусывая зубами, оттягивая кожу.

Он ещё и по телу мне настойчиво руками ведёт, гладит, сжимает, и я даже не сразу улавливаю, какой был ответ. Паста с морепродуктами… Овощи почти как в гриле… Звучит аппетитно, но учитывая рвение, с которым меня уже откровенно раздевают, это всё подождёт.