Опасность
Шрифт:
Я искренне надеялся, что удача улыбнется мне. Слишком долго она водила меня за нос, брала меня на измор, делилась истиной в час по чайной ложке. Теперь я должен был первым добежать до своего «жигуленка» и, по возможности, не дать себя поймать. Слишком много мордоворотов мне уже и так повстречалось за последнее время: и рукастый с блондинчиком, и группенфюрер Булкин, и толстые официант с сержантом из гостиницы «Братислава», а вот теперь и эти двое. Хватит, хватит. Довольно.
Я хотел, чтобы мне повезло, – и мне почти повезло. До своего «жигуленка» я добежал почти без приключений. Всего три шага решили исход забега
Через пару секунд за моей спиной раздались громкие охи и звон. Я потерял секунду на то, чтобы оглянуться, и сразу все понял. Мои преследователи оказались куда меньшими гуманистами, чем ваш покорный слуга, и на ходу все-таки снесли старушенцию с пути. Бабуля отлетела в одну сторону, коляска – в другую. Бабуле, надо заметить, повезло – после соударения она, тем не менее, смогла удержаться на ногах. Коляске повезло несравненно меньше: она опрокинулась. Громкий звон, сопровождавший крушение, мог быть бы издан младенцем в одном-единственном случае. Если бы тот был стеклянненьким с головы до попки, такой вот природной аномалией.
Однако старушкин младенец отнюдь не был стеклянненьким. Потому что его вообще не было. Коляска под завязку наполнена была бутылками.
Бабуля вовсе не выгуливала ребеночка на лоне природы. Она просто пополняла свою коллекцию пустой стеклянной тары. Дзынь! Дрринь! Бллямс! – и нет больше коллекции. Начинай, бабка, заново.
– Падлы гнилые! Жопы с ручками! Ездюки гребаные! – запричитала бабуля, имея в виду моих преследователей. – Чтобы у вас руки-ноги отсохли! Чтобы у вас бошки поотрывало! Чтобы зенки ваши поганые повылезли!…
Я, со своей стороны, отнюдь не возражал бы, чтобы старушкины проклятья исполнились немедленно. Тогда бы у меня наверняка вновь появился шанс благополучно удрать.
Увы, вопль бабки для высших сил был сочтен неавторитетным, и пожелания пропали даром. Как и я сам. Мордовороты подхватили меня у самой дверцы моего боевого «жигуля» и, молча и целеустремленно выкручивая мне руки, потащили к своему собственному авто, который был припаркован в пяти метрах от моего. Мордоворот Рыжий и громила Белый. Два веселых гуся. Прощай, бабка. Не поминай лихом – как сказал сегодня утром бедняга Потанчик вечному капитану Пеньку.
Руки мне за спиной обмотали чем-то наподобие ремня безопасности. Полагаю, в качестве временной меры. Ибо, при наличии свободного времени, я почти наверняка выпутался бы из этих крепких, но негибких пут. Думаю, понимали это и оба мордоворота. Из чего я сделал печальный вывод, что много времени у меня не будет. Однако раз не убили сразу, тут же, в первом попавшемся безлюдном переулочке, – стало быть, чего-то еще хотят. Добрые люди – они ведь добрые. Сразу к стенке не ставят. Стало быть, на ближайшее будущее главная моя задача проста: вести себя так, чтобы отпущенного мне маленького времени стало хоть немного побольше. А там посмотрим.
Белый клоун, сидя за рулем, помалкивал. Зато уж Рыжий, поместившийся теперь рядом со мною на заднем сиденье, работал за двоих. Сперва он влепил мне пару раз по физиономии. Удары получились так себе, слабенькими, вполсилы, ибо этот ублюдок в конфетти врезал мне левой рукой. И не потому, что был левша. А потому, что в правой держал пистолет.
– Слушай сюда, – проговорил мордоворот после второго и покамест последнего удара.
– Слушаю, – с готовностью откликнулся я и немедленно заработал по физиономии еще разок. Оказывается, я должен был не поддакивать, но именно слушать. Так точно. Есть. Яволь. Последние слова я, разумеется, сказал про себя. И молча изобразил на побитом лице внимание. Мое послушание понравилось Рыжему.
– Умный мальчик, – похвалил он. – Это хорошо. А теперь скажи нам, где прячется старик, – и мы тебя, может быть, отпустим.
– Какой старик?
Вместо ответа – новая оплеуха. Сцена в машине чем-то напоминала мне мой же собственный разговор с Петрушей Селиверстовым. Вся разница, что я не лупил его в наказание за неудачный ответ.
– Итак, – повторил Рыжий, – спрашиваю вторично. Где старик?
Как известно, честность есть лучшая политика. Может быть, рискнуть ответить честно?
– Не знаю, – проговорил я.
Что было, между прочим, чистейшей правдой. Я ведь действительно не знал.
Сразу две оплеухи. Третья, подозреваю, будет рукояткой пистолета.
– Врешь, – не поверил мне рыжий мордоворот. – Ты обязан был уже узнать. Последний раз предупреждаю по-доброму…
«Ничего себе по-доброму!» – мысленно возмутился я. Что же, интересно, тогда недоброе? Пуля между глаз? Впрочем, я – человек покладистый. Рыжему была предложена чистая правда, которой он пренебрег. Значит, получит порцию вранья.
– Ладно, знаю, – сказал я со вздохом.
– Адрес! – немедленно потребовал мордоворот. Надо же, какой настырный! Не терпится ему.
– Я знаю только посредника… Там такая конспирация… – пробормотал я. Посредник – это убедительно. Если бы я сейчас же, обливаясь горючими слезами, выдумал им адрес Лебедева, это было бы слишком просто. И неправдоподобно.
– Адрес посредника? – стал дожимать меня обрадованный Рыжий. Ему казалось, что дело пошло. Плохо ты знаешь, дорогой, Макса Лаптева.
– Улица Большая Черкизовская, – сказал я после десятка секунд видимых колебаний. Ровно столько должен колебаться честный человек, которому под дулом пистолета предлагают заложить своего ближнего. – Номер дома не помню, но могу показать…
– Поехали! – скомандовал рыжий мордоворот мордовороту белому. Не знаю уж, о чем думал Рыжий те тридцать пять минут, которые мы потратили, чтобы добраться до Б. Черкизовской. Зато могу точно сказать, о чем думал в эти минуты я сам. Полагаете, о смысле жизни? Черта с два!