Опасности диких стран
Шрифт:
Он уже размышлял о том, не лучше ли будет, если он отправит женщин в ближайший безопасный овраг, но вдруг блеснула, как ему показалось, молния. Но то была стрела, пущенная неприятелем; она пронеслась над головой и, пламенея и дрожа, вонзилась в обломки крыши. Все это утвердило Роланда в решении увести женщин в более безопасное место. Одновременно участившаяся стрельба вызывала в нем все большее беспокойство. Ему, правда, нечего было опасаться, что мокрая, пропитанная влагой крыша загорится; но тем не менее, каждая стрела, пока она горела, служила врагам факелом, который скоро должен был выдать им беспомощных, слабых путешественников.
Преисполненный этими заботами, он отвел женщин в овраг, спрятал их там между скалами
Огненные стрелы все еще летели на крышу, но так как они, вследствие сырости крыши, не достигали своей цели, то индейцы вскоре прекратили свои попытки. Казалось, лучшим союзником их хотел стать месяц, который взошел над лесом и время от времени бросал слабый луч сквозь тучи. Он светил достаточно ярко, чтобы проникнуть сквозь черный мрак, который до сих пор служил единственной защитой Роланду и его спутникам. Роланд хорошо понимал это. Тем не менее, он сохранял внешнее спокойствие, хотя душа его была преисполнена тревожного ожидания. Все его мужество, бдительность, решимость не могли отнять у противника того преимущества, которое он получил, окружив развалины снаружи. Пять или шесть воинов поддерживали отсюда непрерывный огонь, направленный на хижину, из которой, к счастью, были уведены женщины.
Прошло уже около полутора часов с того времени, как ушел Натан, и снова в сердце Роланда воскресла надежда на то, что он избежит преследования врагов.
«И если это так, — думал он, — то Натан должен быть уже близко от лагеря моих друзей и теперь уже недолго ждать, пока оттуда явится помощь. Благодарение небу! Месяц снова прячется за облака и снова слышатся раскаты грома. Если бы я мог продержаться здесь хоть один час!»
Желание молодого человека, казалось, должно было исполниться. В то время, когда месяц исчезал в облаках, выстрелы неприятелей становились все реже и реже и наконец совсем затихли. Роланд воспользовался этой минутой покоя, чтобы спуститься к реке и подкрепить свои силы глотком воды, что было ему необходимо при его усталости. Он еще раз пристально посмотрел на пенившиеся струи потока и снова задумался над тем, нельзя ли как-нибудь спастись бегством через реку. Вода, правда, дико бушевала, но напротив оврага река расплывалась в широкую и спокойную заводь, переехать через которую было бы можно, если бы посреди не было острова, который запруживал ее.
Пока он раздумывал над этим, блеснувшая яркая молния дала ему возможность увидеть, что остров был не что иное, как верхушки деревьев, стволы которых находились под водой. Одновременно при яркой вспышке молнии он увидел быстрое течение, которому нельзя было довериться, так как это грозило быть разбитым о стволы деревьев. Так угас для него последний луч надежды, и Роланд, вздохнув, сказал сам себе:
— Итак, мы осаждены со всех сторон… и само небо отступилось от нас!
Не успел он договорить эти печальные, унылые слова, как заметил, что к бухте подплыл маленький челнок и врезался в кусты. Из челнока выскочил человек. Роланд испугался: он решил, что дикие нашли средство напасть на него и со стороны реки. Он собрал все свое мужество и с саблей в руке бросился на незнакомца, который прикреплял лодку к берегу, и нанес ему такой удар по голове, что тот, по-видимому, мертвый, упал на землю.
— Умри, собака! — воскликнул при этом Роланд и поднял уже ногу, чтобы сбросить тело в воду, как вдруг незнакомец по-английски прокричал:
— Разрази вас гром, белый! Что с вами?
К изумлению своему, Роланд узнал голос Ральфа Стакполя, конокрада. Быстро он вскочил на ноги, сбросив свою шляпу, которую меч Роланда разрубил пополам, не поранив, однако, головы, и накинулся на Роланда, чтобы отплатить за нападение, которое, как он думал, было сделано со злым умыслом. Новая молния осветила лицо капитана Форрестера, узнав которого Ральф громко зарычал от радости, хлопая в ладони и ударяя пятку о пятку:
— Разрази меня гром! Это вы, капитан! Я ведь знал, что вы тут сражаетесь, потому что слышал ружейные выстрелы и вой индейцев. Разрази меня гром, я подумал: ты должен отправиться туда на защиту ангелоподобной дамы, которая спасла тебя от виселицы. А теперь, друг, я здесь и буду сражаться со всеми тварями, белыми или красными, черными или пегими, чтобы только ничего дурного не приключилось с той, которая спасла мне жизнь. Отведите меня к ней, и я съем и проглочу ваших врагов так, чтобы от них не осталось ни одного волоска или ноготка!
Роланд мало обращал внимания на эти слова полу сумасшедшего человека и только спросил его, каким образом он переправился сюда.
— В челноке! — отвечал Ральф. — Я нашел его под кустами, живо вырубил себе топором весло, вскочил в челн, подумал о даме и переехал через поток, как водяная муха. Чужестранец, вот я! Но я прибыл не для того, чтобы болтать, а затем, чтобы показать вам, что я, как собака, готов умереть за моего ангела. Где эта дама? Где она, чужестранец? Покажите мне ее, чтобы ярость волка овладела мною, и я бросился бы на краснокожих, как серый на овец!
Роланд ничего не ответил ему, и без дальнейших разговоров отвел его к женщинам, которые сидели на скале и горько плакали, сознавая свое положение.
— Разрази меня гром, — прорычал Ральф, увидев бледное лицо Эдиты, — если такое зрелище не сделает из меня пантеры, то пусть я буду сам проглочен с кожей и волосами! О, прекрасная дама, взгляните на меня и скажите хоть словечко, потому что я готов сражаться, как дикая кошка! Ободритесь и не унывайте! Разве я не Ральф Стакполь, не раб ваш? Разве я не для того пришел, чтобы сожрать всех, кто против вас, — шавниев, делаваров и прочих? О, ангел мой, не умирайте теперь, а лучше посмотрите, как я их проглочу.
— Ну, полно же вам вздор городить! — сказал Роланд, который, несмотря на свое недоброжелательное отношение к конокраду, все-таки был обрадован его рвением. — Покажите вашу благодарность на деле и скажите мне, как удалось вам пробраться сюда, и есть ли у нас надежда выбраться отсюда?
После долгих усилий Роланду удалось заставить Стакполя рассказать, что с ним произошло. Теперь оказалось, что этот день был таким же несчастливым, как и для молодого капитана. Не успел Ральф избавиться от своего опасного положения, как молодая лошадь, на которой он ехал, сбросила его и ускакала. Он некоторое время гнался за ней, но напрасно, и должен был отказаться от намерения поймать ее. Ночь застигла его, когда он подходил к берегу реки, а так как река бурно шумела, то он не решился перейти через нее. Поэтому он разложил костер при дороге с намерением провести там всю ночь.
— А! — воскликнул Роланд, — так это значит ваш огонь помешал нам переправиться через реку? Мы сочли его за огонь, разложенный индейцами!
— Индейцы, говорите вы? И вы правы, — ответил Стакполь, — я видел целую толпу индейцев, переползавших через брод, и как раз тогда, когда я прицелился в них и думал уложить зараз двоих одним выстрелом, раздался выстрел позади меня и выгнал меня из моего убежища. Тогда я бросился в кусты и убежал, так как думал, что вся шайка гонится за мной. Так добежал я до оврага и скатился вниз головой со скалы. А пока я еще почесывал голову, опять послышались ружейные выстрелы, и я тотчас же подумал о даме. И в то время, когда я размышлял о том, что предпринять, увидал я челнок, вскочил в него при свете молнии и стал грести, пока, наконец, среди опасностей, резни и смерти я не попал сюда. А если вы меня спросите, зачем? — то я отвечу: единственно ради ангелоподобной дамы! Я раб ее!.. Да, чужестранец, разрази меня гром, я хочу сражаться с шавниями и умереть за нее, и для меня смерть — веселый праздник и ничего больше!