Опасные клятвы
Шрифт:
Я не намерена быть его спутницей. Я не намерена быть никем иным, кроме как его безвольной женой, пока не наступит день, когда Николай получит то, что ему нужно, чтобы покончить с Тео и его империей, тогда я продолжу свою жизнь и стану той, кем стану без него.
У нас нет будущего, в котором мы были бы только врагами, а это закончится тем, что Тео будет свергнут и мертв.
Вино хорошее. Оно немного успокаивает нервы, и я думаю о том, какой была бы сегодняшняя ночь, если бы я была девственницей. Если бы Тео действительно собирался стать моим первым, а не я притворялась, что это будет он. Нервничала бы я больше? Меньше? Злилась бы или грустила? Нет смысла думать об этом, потому что ты не знаешь и никогда не узнаешь, говорю я себе. Мне нужно сосредоточиться на том, что происходит сейчас, чтобы пережить ночь так, чтобы Тео не догадался, что это не мой первый раз.
Он тянется к моей руке, когда я допиваю вино, помогает мне подняться с дивана, и мое сердце бьется в груди так, как не должно - только не с ним. Я нервничаю из-за того, как должен пройти сегодняшний вечер, говорю я себе, пока он ведет меня к лестнице. Не потому, что мне не терпится лечь с ним в постель.
Я твержу себе это на протяжении всего пути по лестнице из красного дерева, до третьего этажа, где Тео подводит меня к широким двустворчатым дверям, ведущим в его комнату. Нашу комнату, после сегодняшнего вечера, и я чувствую, как сердце снова сильно бьется в груди. Мне хочется бежать. Подальше отсюда, подальше от всего этого, потому что мне вдруг становится страшно. Страшно, что он узнает, что поймет, что это не первый раз, что его обманули, и еще по причине, которую я не могу до конца выразить и которую боюсь рассматривать слишком пристально. Мне страшно, что я буду хотеть его, и страшно, что я не смогу притвориться, что хочу его достаточно.
Я боюсь, что все, что мне о нем рассказывали, правда, и очень боюсь, что все это неправда и что Тео Макнил совсем не тот человек, в которого меня заставляют верить.
Он позволяет мне первой войти в комнату и включает свет, шагая следом за мной. Огромная спальня внезапно заливается светом от люстры из железа и хрусталя над головой, странная смесь грубости и изысканности, которая кажется мне странно привлекательной. Остальная часть комнаты выдержана в том же духе: пол из тяжелого темного дерева, но по нему разбросаны толстые ковры: меховой перед камином и у кровати, и еще один фактурный, тканый, у огромного окна, возле которого стоит огромное кресло, почти достаточное для двух человек. Я представляю себя, свернувшегося калачиком в этом кресле, и вздрагиваю, осознавая, как быстро я смогла поместить себя в эту комнату, в этот дом. Как быстро мой разум почувствовал себя как дома.
Механизм преодоления, не более того.
— Прохладно. — Тео одаривает меня натянутой, почти нервной улыбкой, подходит к камину и начинает делать то, что ему нужно, чтобы зажечь его. — В доме, конечно, есть центральное отопление, но он такой большое, что, клянусь, явно не справляется.
Я смотрю на него, чувствуя себя так, словно наблюдаю за ним со стороны. Я стою здесь в свадебном платье, в нашу брачную ночь, и мне кажется, что Тео намеренно откладывает момент, когда уложит меня в постель. Как будто он откладывает это из...
Я даже не могу представить, что может заставить такого мужчину, как Тео, нервничать из-за того, что он трахает женщину. За то время, что я нахожусь в этом доме, он мог бы уже дважды поиметь меня. Я не могу понять, почему он тянет с этим.
Медленно подойдя к краю кровати, я опускаюсь на нее и смотрю, как он разводит огонь. Снимаю туфли, утапливая пальцы ног в толстый меховой ковер, и не знаю, что я чувствую по поводу всего этого. Какая-то часть меня ценит то, что он не торопится. Что он не просто повалил меня на кровать и трахнул. Может быть, он даже пытается решить, как это сделать так, чтобы я не чувствовала...
Что именно? Насилия? Использования? Принуждения? Ни одно из этих утверждений не обязательно должно применяться, но все они в какой-то мере верны, этот брак заключен по расчету, против моей воли. Я могла бы прийти в церковь по собственной воле, произнести клятву и согласиться на все, но я этого не хотела. А Тео...
Я вспомнила его признание в ресторане. Как он сказал, что его тоже по-своему подтолкнули к этому. Я тогда отмахнулась от этого, раздраженная тем, что он сравнивает своих мужчин, побуждающих его жениться, с будущим, с которым я сталкивалась всю свою жизнь: когда говорят, за кого тебе выходить замуж и когда, кто будет наслаждаться твоим телом, не ожидая ничего от тебя.
А что, если у него есть свои планы на сегодняшний вечер?
Мне приходится заставлять себя не думать о том, какие еще могут быть оговорки, какие еще причины могут быть у него, чтобы смотреть на меня и бороться с мыслью о нашей брачной ночи. Но вот он медленно встает, огонь начинает разгораться, он поворачивается ко мне лицом, и я вижу на его лице такое желание, что у меня перехватывает дыхание.
Я сижу, сцепив руки на коленях, и жду, когда он пересечет комнату и подойдет ко мне. Я думаю, что, возможно, мне стоит встать и пойти к нему, что, возможно, именно этого он и ждет, но я не могу пошевелиться. Сердце внезапно забилось в груди, и стало трудно дышать.
— Марика. — Он идет ко мне, медленно, шаг за шагом, пока не оказывается прямо передо мной. Я заставляю себя смотреть на него, на эту обнаженную потребность в зеленых глазах, и чувствую, как пульс бьется в горле. Он протягивает руку, его пальцы нежно проводят по моей челюсти. — Марика, я...
— Что? — Тихо шепчу я. Я не понимаю. Я не понимаю ничего из этого, ни его колебаний, ни его потребности, ни того, что происходит в его голове.
— Я так сильно хочу тебя, — говорит он, его голос низкий и хриплый. — Я хочу быть с тобой нежным. И я беспокоюсь...
И тут меня накрывает волна осознания, которая так же быстро превращается в чувство вины. Он хочет меня, возможно, даже фантазировал об этом, а теперь боится, что будет слишком груб со мной. Он думает, что я девственница, и боится, что причинит мне боль.
Опасность игры, в которую я играю, ощущается очень остро и реально. И я чувствую себя ужасно, потому что знаю, что должна играть в эту игру. Я должна играть на его страхах, а не успокаивать его. Потому что если они будут слишком хорошо просолены, то он может заподозрить правду.
Я медленно киваю, прикусив губу.
— Может, мы начнем медленно? — Я предлагаю вставая, разглаживая руками кружево юбки. — Для начала ты можешь поцеловать меня.
Тео делает медленный вдох, и я стараюсь не поддаваться прикосновению его губ. Я знаю, каковы они на ощупь, как они хороши. Раньше мы должны были остановиться, но теперь все с точностью до наоборот. Мы должны были оказаться в постели, в кульминации поцелуя, который он собирается мне подарить, а я должна отшатываться от него, бояться его. Но он подходит ближе, достаточно близко, чтобы положить руку мне на спину, как он делал, когда мы танцевали. Он притягивает меня ближе, так что мы едва касаемся друг друга, и тянется вверх, убирая с лица прядь моих светлых волос.