Опасные небеса
Шрифт:
И я вздохнул разочарованно: какими бы кудесниками не были Древние, но даже их вещам выдержать такое будет не под силу.
Перед отлетом мы все же побывали на дне ущелья, где нашел себе вечный покой «Мантельский удалец». От самого «Удальца» осталось так мало, что все обломки поместились бы в сундучке капитана Адеберта Кеннета.
И тем удивительнее было обнаружить тело одного из навигаторов Кеннета. Оно лежало всего в паре десятков шагов от места гибели «Мантельского удальца». Чудо, но внешне тело выглядело так, как будто человек устал и прилег на камни отдохнуть, даже
«Утверждают, что обратный путь всегда кажется короче, но только не на этот раз», – думал я, вцепившись руками в поручень, ограждающий мостик.
По едва уловимой дрожи корабля чувствовалось, как изнемогают л’хассы, которых заставляют делать почти непосильную для них работу.
«Небесный странник» шел низко, насколько это было возможно, старательно огибая клочки суши – отлив.
– По пути на остров такого и близко не было, – заявил то и дело ворочающий штурвалом Гвенаэль Джори. Мне только и оставалось, что с ним согласиться.
– Гвен, возьми еще правее, держи пока вон на тот камень, – задал я новый курс рулевому.
– Эдак мы скоро полный круг сделаем и ляжем на обратный курс, – пробурчал тот, но команду старательно выполнил.
– Капитан, там дальше повсюду земля, и только чуть ли не на горизонте снова вода виднеется, – доложил Энди, с самого утра занявший место в «вороньем гнезде», и никем еще ни разу не подмененный.
Даже обед ему туда принес, вскарабкавшись по мачте, Амбруаз Эмметт.
Заодно я распорядился выдать Ансельму бутылку рома со строгим указанием не частить с порциями. А куда деваться: на мостике нас частично защищает высокий кормовой борт, да и Амбруаз то и дело приносит новый кофейник с обжигающе горячим напитком.
На вершине мачты от ветра никуда не спрячешься, и как тепло не одевайся, просквозит насквозь. Хотя Ансельм отчасти сам виноват: зрение у него такое острое, что труба Древних позавидует.
Труба, кстати, была у него с собой: сам навигатор Брендос и повесил ему ее на шею. Правда, Рианель пытался накинуть ремешок петлей, да еще и затянуть потуже, но Энди воспротивился, заявив, что пусть уж его лучше сразу повесят на гафеле. Брендоса я понимал: такая труба стоит целое состояние. Сколько я о ней мечтал, а как попалась в руки, подарил навигатору.
– Спустить парус! – скомандовал я. – Господин Брендос, господин Кеннет, нам необходимо посоветоваться.
Ситуация сложилась почти безвыходная: лететь над сушей – велик риск угодить в ловушку. Зависнуть на месте, дожидаясь прилива, который будет лишь один Создатель ведает когда, – л’хассы не выдержат бесконечного издевательства над собой. Но если подняться выше – почти ураганный ветер тогда и без всяких парусов снесет корабль на видневшуюся по курсу сушу. И опуститься на воду не получится – небесный корабль не морской, он сразу утонет. И что особенно приятно – внизу видны целые стаи резвящихся гнипельсов, игривых как дельфины, если бы они не были так страшны.
Нет, я не боялся взять всю полноту ответственности на себя, но в таких случаях принято сначала выслушать мнение людей, отлично представляющих всю сложность ситуации, а затем уже принимать решение.
Я посмотрел назад. Там, вдали,
– Вода по-прежнему падает, – подтвердил мое наблюдение навигатор Брендос.
– Энди, – окликнул я впередсмотрящего, – там, впереди, Альвенду видно?
– Видно, капитан! И саму Альвенду, и даже полоску прибоя у берега. С этой штукой я могу самой Богини-Матери под юбку заглянуть, до того далеко видно, – заявил он, указывая трубой в небо.
Навигатор Брендос скрипнул зубами. Не из-за богохульства Энди Ансельма, и не из-за того, что по его голосу чувствовалось, что наш впередсмотрящий все же хватил лишку, нет. С мостика не было видно, по-прежнему ли висит труба на шее Энди на ремешке. Если нет, одно неосторожное движение – и она безвозвратно пропала, вывалившись за борт.
– Энди, ты поосторожней там с трубой, – не выдержал я.
– Что, капитан? – переспросил тот, высунувшись из «вороньего гнезда» почти по пояс, по-прежнему держа трубу в руке. Ну явно она не висела у нее на шее, ремешок для этого слишком короток – вон он как далеко от себя руку отвел. Ладно, если на палубу упадет, ничего с ней не станется, но если скользнет по вантам, тогда точно поминай ее, как звали.
– Спускайся Энди, – махнул рукой я.
Для спуска ему понадобятся обе руки, и ему поневоле придется повесить трубу на шею. Мы с навигатором взвыли оба: я – про себя, а Брендос – в голос, когда увидели, что Энди, сунув трубу за пазуху, начал быстро спускаться по вантам, и перед самой палубой у него из-под одежды выскользнул какой-то темный предмет, чтобы исчезнуть за бортом. На навигатора Брендоса было страшно смотреть. Я же испытывал перед ним чувство вины, потому что сам попросил Рианеля дать Ансельму именно эту трубу из двух имеющихся у нас, потому что вторая не шла ни в какое сравнение: мятая, с мутноватыми линзами и очень малой кратностью.
– Ансельм, ко мне! – не сдерживаясь, взревел я.
Энди взлетел на мостик мгновенно, чтобы застыть перед нами с самым расстроенным выражением лица.
– Ты почему не повесил ее на шею?
– Кого? – искренне изумился тот.
– Трубу! – рявкнул я так, что у самого в ушах зазвенело.
Он хоть понимает, что его матросского жалования за всю оставшуюся жизнь не хватит, чтобы за нее рассчитаться? Ответ Ансельма едва не привел меня в полную прострацию.
– Зачем? – и его ясные голубые глаза лгуна, пьяницы и полного разгильдяя светились искренним недоумением.
– Для того чтобы она за борт не упала!
На Брендоса я даже взглянуть опасался, но хорошо видел его побелевшую кисть руки, с силой уцепившуюся за поручень. Энди почему-то взглянул на верхушку мачты.
– А она разве упала? Я ее надежно закрепил.
– Кого закрепил? – спрашивая, я чувствовал себя полнейшим идиотом.
– Трубу в бочке. Для надежности даже пару шлагов на крюк накинул ремешком.
– А что же у тебя из-за пазухи выпало, когда ты по вантам спускался?
Лицо Ансельма сразу стало кислым, как уксус.