Опасные небеса
Шрифт:
Я сдвинул рычаг еще. Вероятно, перестарался, поскольку корабль, качнувшись с носа на корму, с места набрал неплохой ход. Все прибавляя скорости, я наконец добился того, что происходило и с погибшим кораблем – его начало сильно раскачивать, и пришлось потянуть рукоять на себя.
Мы снова переглянулись с Рианелем Брендосом: под парусами новый корабль явно шел быстрее, чем прежний, но при подключенном приводе Аднера разницы между ними мы не почувствовали. А если она и была, то несущественная.
И мы оба посмотрели на Аднера, но тот только развел руками:
– Будь на корабле столько л’хассов, сколько ему и положено, а так…
Корабль
Когда я начал набирать команду, он пришел наниматься одним из первых и привел с собой еще пятерых.
Я поприветствовал их как старых знакомых, и все же не смог удержаться, чтобы не спросить:
– А если нам снова придется отправиться на остров Неистовых ветров? – подумав: «Не дай бог, конечно».
За всех ответил Смоулвин:
– Мы согласны, капитан.
Ну как их после этого всех было не взять? Вообще зря я беспокоился относительно того, что собирать команду мне придется долго.
Почему-то люди, узнав о том, что капитан Сорингер набирает людей, ринулись если не толпами, то выбор у нас был. Разговаривать с каждым из них я поручил навигатору Брендосу, и те, кто проходил отбор, представали уже передо мной. Но насчет Смоулвина и тех пятерых, что он привел с собой, ни у меня, ни у Брендоса даже тени сомнения не возникло – мы взяли их всех. Сам Агарет Смоулвин походил на Родрига Бриса как родной брат: такого же саженного роста, такой же крупный и тоже бородач. Правда, борода у него явно уступала той, что росла у Рода. Но в остальном они здорово походили друг на друга, даже разрезом глаз, кстати, у обоих одного и того же черного цвета…
– Что хотел, Агарет? – поинтересовался я у него.
Он небесный паритель опытный, и вполне мог уловить то, ускользнуло от нашего внимания.
– Господин капитан, как же так? Я в небе без малого двадцать лет, но никогда мне не приходилось видеть, а тем более бывать на борту корабля, способного двигаться без помощи парусов. Скажите мне, что я не брежу. Что все мы, – мотнул он головой в сторону палубы, – не бредим.
– Духи ветров нам помогают. Главное – особый наговор знать, и тогда они корабль в корму толкать будут, – усмехнулся Гвенаэль Джори. Он, несмотря на должность, которую занял с недавних пор, иногда вел себя не совсем серьезно.
Смоулвин посмотрел на него и ничего не сказал, вновь глядя на меня и ожидая ответа.
– Дело, конечно же, не в духах. Дело вот в этом человеке, вернее, в его гениальности, – указал я на Берни Аднера, скромно державшегося в сторонке.
Даже при свете единственного фонаря, не слишком ярко горевшего на мостике, было хорошо видно, как он смутился от похвалы.
– А нам его гениальность ничем не грозит? – с сомнением в голосе поинтересовался Агарет Смоулвин.
Вопрос вполне резонный: Берни Аднер не единственный человек, которому пришла в голову идея заставить корабль двигаться в небе при помощи л’хассов. Но только одному ему удалось сделать то, что для всех других закончилось плачевно.
– Абсолютно ничем, Смоулвин, – принял я как можно более убедительный вид. – Скажу больше: прежний мой корабль тоже мог двигаться без помощи парусов, но погиб он совсем по другой причине, вы знаете. Но, как вы понимаете,
О Ночном убийце я сказал уже вполголоса, больше для себя. И тут он сказал неожиданную для меня вещь. Сказал больше для себя, но мне удалось расслышать:
– То-то мне все чудилось, когда мы летели с того проклятого острова. И слухи, значит, тоже верны.
В Банглу меня ждало послание, и вновь оно было от Кристофера Жануавье.
«Господин Сорингер, – писал он. – Обстоятельства сложились таким образом, что нам необходимо встретиться как можно скорее. Признаться, я попал в затруднительную ситуацию, и очень надеюсь на вашу помощь».
– Господин Жануавье в Монтоселе? – спросил я у человека, передавшего мне письмо.
Вероятно, ему никогда раньше не приходилось бывать на борту летучего корабля, потому что он озирал мою каюту с бесцеремонным интересом. Хотя, возможно, он надеялся увидеть в ней ту груду сокровищ Древних, которую я, по слухам, вывез с острова Неистовых ветров.
– Нет, господин Жануавье здесь, в Банглу, – оторвался, наконец, от осмотра капитанской каюты человечек, которого бы я ни за что не взял в команду – и сам какой-то плюгавенький, и глазки бегающие, к тому же еще и мутные. Хотя чего я хотел – чтобы Жануавье отправил ко мне с посланием фигуристую красавицу с томным взглядом? – И он хотел бы увидеть вас как можно скорее.
Я взглянул в иллюминатор, где в ночном небе были видны россыпи звезд.
– Вы имеете в виду: завтра с самого утра?
– Нет, – помотал он головой. – Господин Жануавье хотел бы повстречаться с вами незамедлительно. Так что ему передать?
– Мы отправимся вместе, и вы доложите о моем прибытии, – ответил я. – Я буду готов через несколько минут.
Всю дорогу к дому Жануавье я размышлял о том, каким именно будет его предложение. Неужели снова отправиться на остров, чтобы доставить еще несколько механизмов? Очень бы не хотелось, какое бы вознаграждение он не предложил, риск слишком велик. Хотя сомнительно: тон письма не таков. Но в любом случае оно пахнет золотом, и немалым. А деньги мне будут весьма кстати.
Жануавье принял меня в том же кабинете, что и в прошлый раз. Он пребывал не в лучшем расположении духа. После нескольких слов приветствия перешел сразу к делу.
– Капитан Сорингер, слышали ли вы последние новости о Ночном убийце?
– Ник Солетт несколько дней назад рассказывал мне, что альвендийский корабль надолго пропал, и его никто не видел уже несколько месяцев. Поговаривают, что он отправился с награбленным на родину. А что, он объявился снова?
– Не знаю, Сорингер, успел ли он побывать на Альвенде, но не так давно Ночной убийца разбойничал у берегов Эгастера. Правда, оттуда ему едва удалось унести ноги. Все-таки Эгастер имеет то, чего мы полностью лишены: военный флот, состоящий из летучих кораблей. Так вот, буквально на днях Ночной убийца побывал в Монтоселе. Результат – два сожженных корабля. Это неслыханная наглость, и хуже всего то, что один из этих кораблей принадлежит губернатору Клейну, – многозначительно подчеркнул Жануавье. – Второй пострадал только из-за того, что находился слишком близко, и огонь перекинулся на него.